Ольга Антонова - Ангел, приносящий удачу

На следующий день, выходя утром из дома, Вика обнаружила приколотую к обивке двери желтую розу. К розе, в свою очередь, была приклеена скотчем записка. Вика дрожащими руками развернула ее и прочла следующее: “Дорогая Вика. Мне очень жаль, но мы не сможем никогда с тобой увидеться. Пожалуйста, не грусти. Твой АХ”.

Ангел Вика хотел сначала написать что-то вроде “обстоятельства вынуждают меня уехать отсюда навсегда”, но решил, что это будет уже совсем неправдой, и составил максимально корректный текст. Да, они с ней никогда не увидятся, потому что люди не видят своих ангелов-хранителей, и, если даже ангел-хранитель примет человеческий образ, чтобы предстать перед своим хранимым (как тогда с Федей), это все равно будет лишь образ. “Пожалуйста, не грусти” ангел Вика добавил для внесения хоть какой-то позитивной нотки. Может, она послушает АХ и не будет грустить?!

Вика и не грустила. Она рыдала. Ей пришлось вернуться домой, потому что слезы сами собой лились из ее глаз и никак не хотели остановиться. Ей было ужасно обидно, что все закончилось, так и не успев начаться. Как он мог так с ней поступить? И почему? Она поставила в вазу эту отвратительную розу цвета разлуки и позвонила на работу, сказав, что не придет, потому что очень плохо себя чувствует. Почему они никогда не смогут увидеться? Он что, уезжает далеко и надолго? Может быть, он вынужден скрываться от кредиторов или бандитов, или, наоборот, от правосудия? Но куда можно уехать так, чтобы без возврата и возможности встречи? Только в тюрьму, на пожизненное заключение. Или причина гораздо проще. Он женат, хотел завести роман с понравившейся девушкой, а потом передумал. Или жена каким-то образом почувствовала и поставила ему ультиматум. Нет, все это похоже на бред. Просто он увидел Вику, она ему понравилась, вот он и послал ей букет забавы ради. Но зачем тогда писать прощальную записку, мог бы исчезнуть и так, она же не знает, кто он.

Весь день Вика провела в слезах, погруженная в мрачные мысли. Вечером она решительно достала из вазы желтую розу, сломала ее пополам и выбросила две половинки в мусорное ведро. После чего опять зарыдала.

Когда позвонил Павлик, голос у Вики был осипшим и хриплым, как при насморке.

– Вика, ты заболела? – участливо спросил Павлик в ответ на хриплое “алле”.

– Нет. Ну насморк немного. Ерунда. Привет.

– Привет. Как дела? Давно не виделись.

– Да. Давно. Дела нормально. А твои?

– Хорошо, спасибо. Вот хочу тебя пригласить.

– Куда?

– У нас корпоративный праздник в агентстве. За город едем на два дня. Хочешь присоединиться? Будет весело.

“Почему бы и нет? – подумала Вика. – Ничего лучше мне все равно не светит”. К глазам опять подступили слезы.

– Да. А когда ехать?

– Ты правда хочешь поехать? – Павлик явно обрадовался. – Мы в следующую пятницу в четыре от агентства уезжаем. Автобус заказан. Вернемся в субботу вечером. Если ты в четыре не сможешь, то я тебя подожду, поедем на такси или с кем-нибудь из наших на машине.

– А далеко ехать?

– Часа два. Это в Тверской области. Колкуново.

– Нормально на автобусе. Мне Симулин как раз велел подготовить презентацию по вариантам проведения корпоративного праздника для “Оптимы”. Будем считать, что я собираю материал.

– Да? Здорово. Ты возьми с собой теплые вещи, все-таки ночи еще холодные.

– А мы что, в палатках ночевать будем?

– Почему в палатках? Там Дом отдыха. Просто наши любят посидеть у костра, песни попеть. Может быть, и ты захочешь присоединиться.

– А, ну хорошо.

– Я очень рад, что ты едешь. Давай созвонимся в пятницу.

– Давай. Спасибо за приглашение.

“Прекрасный отдых. Опять Тверская область. Колкуново. Второе Кувшиново, наверное. Песни у костра под жужжание комаров. Романтика тинейджеров. „Наши зубы остры, не погаснут костры. Эту ночь мы с тобой проведем“ – так мы, кажется, пели на первом курсе на картошке. Ничего не изменилось с тех пор для вас, Виктория Викторовна. А Чебурашкин-то, смотрите, какой благородный. На такси готов везти в Тверскую область. Вот так и обнаруживаются истинные чувства. Цветов не шлет, а просто проявляет заботу. Возьми с собой теплые вещи, говорит. А то вдруг попу отморозишь у нашего костра”. Ангел Вика, несмотря на тяжелое настроение своей подопечной, был доволен. Все пока шло по плану. Так, как они договорились с ангелом Павлом. И главное, эта плакса согласилась поехать. Значит, он все точно рассчитал. Теперь нужно, чтобы она не передумала до пятницы и не разболелась еще, чего доброго, от своих глупых переживаний.

Вика не передумала, и в пятницу в четыре часа она сидела в автобусе рядом с Павликом, держа на коленях рюкзачок с теплыми вещами и предметами первой необходимости. Сотрудники в “Аванте” (так называлось рекламное агентство, в котором работал Павел) были веселыми. Не то что в “Оптиме”. Они начали валять дурака уже по дороге: устраивали какие-то немыслимые конкурсы, пели песни и проводили забавное анкетирование. Надо было заполнить листок с вопросами, кого ты считаешь “Самым умным”, “Самым трудолюбивым”, “Самым сексуальным” и т д. Всего десять номинаций. Вика никого, кроме Павлика, в агентстве не знала и поставила во всех графах “П.Чебурашкин”. Получалось, что он – самый-самый. По дороге, кстати, выяснилось, что Павел единственный, кто взял с собой подругу. Выезд с друзьями, подругами и вторыми половинами не поощрялся, считалось, что корпоративный праздник – это только для своих и не нужно превращать его в семейный. Для Вики, по просьбе Павлика, было сделано исключение. Нельзя сказать, что Вика это не оценила.

В пятницу, конечно, на выезде из города движение было очень плотным, и вместо обещанных двух до Колкуново добирались почти четыре часа. К концу пути Вика, несмотря на непрекращающееся веселье других пассажиров автобуса, почувствовала, что начинает задремывать, и, когда автобус остановился, она обнаружила, что какое-то время спала, положив голову на плечо Павлика.

“Что-то я совсем расслабилась, так недолго и бдительность потерять. Еще немного, и Чебурашкин возомнит себя героем-любовником со всеми вытекающими отсюда проблемами. Он и так вон смотрится подозрительно хорошо сегодня. То ли оттого, что наконец удачно подстригся. Не бобриком. То ли от женского внимания. Надо же, а девицы местные на него посматривают, кто бы мог подумать?”

– Паша, ты, я вижу, сменил прическу?

– Да. Как ты просила.

– Я? Когда же это? Ах, ну да, был такой разговор.

– Вот видишь, я к твоим советам прислушиваюсь. Сходил в салон, подстригся.

– В какой?