Демон Жадности. Тетралогия - Юрий Розин

Воздух завыл в ушах. Щиты накренились вслед за мной и я почувствовал, как тот, на котором сидели Крот и Валдар, из-за неравномерного распределения веса просто сорвался с золотой платформы.

— Капитан! — голос Крота, тонкий и надтреснутый, разорвал воздух.

Я повернул голову ровно настолько, чтобы увидеть его лицо — белое как мел, с широко раскрытыми от ужаса глазами. Валдар падал рядом, без сознания. Судя по ссадине на лбу, перевернувшийся щит ударил его по голове.

Выбор.

Мгновение выбора, растянувшееся в вечность.

Я зажмурился, но не сменил курса, чувствуя, как горячие слезы гнева и вины смешиваются с потом на лице. До того, как подхватить Иваку, оставалась секунда.

Громовой хлопок выстрела разорвал воздух.

Ее голова дернулась, как у марионетки, которой дернули за нитку, в лицо мне брызнуло красной пылью.

— Макс… — прочитал я по губам беззвучный вопль.

Перед глазами плясали кровавые пятна, но я все видел с пугающей четкостью.

Через еще полсекунды я поймал ее. Вот только в этом уже не было смысла. Ивака была мертва.

Я остался один.

С окровавленными руками.

С пустотой в груди, которая болела сильнее сломанных ребер.

И с телом девушки, которая знала мое настоящее имя и никогда больше не назовет его.

Глава 10

Кровь Иваки сочилась между моих пальцев, теплая и невероятно липкая, будто пытаясь намертво приклеить ее тело к моей груди. Я подхватил ее под колени и спину, ощущая, как ее позвоночник неестественно прогибается — словно тряпичная кукла, брошенная небрежной рукой. Ее руки болтались в такт каждому моему движению, пальцы, всегда такие ловкие и проворные, теперь безжизненно скользили по моему доспеху.

— Держитесь крепче! — мой голос прозвучал чужим, хриплым от напряжения и боли.

Последний щит, который я еще удерживал, дрожал под ногами двух оставшихся матросов. Еще двое свалились, простреленные меткими выстрелами преследователей.

Я вдохнул полной грудью, ощущая, как мана в сапогах «Прогулки в облаках» пульсирует в такт бешеному ритму сердца.

— Лети, проклятая! — прошипел я, вливая в артефакты столько энергии, сколько только был способен.

Подошвы сапог раскалились докрасна также как и пояс, дымясь и прижигая кожу. Запах горелой плоти смешался с медным душком крови. Платформа под щитом затрещала по швам, ее края начали осыпаться золотистыми искрами.

— Капитан… — Вик, молодой матрос, смотрел на меня широко раскрытыми глазами, в которых читался животный ужас. — Мы… мы не…

— Заткнись и держись! — рявкнул Арлен, его старший товарищ, хватая юнгу за шиворот и прижимая к щиту также, как недавно Валдар сделал с Кротом. — Капитан знает, что делает!

Я перераспределил ману — защитный барьер истончился до прозрачной пленки, зато сапоги взвыли, набирая мощность и платформа перестала сыпаться.

Воздух завыл в ушах, вырывая слезы из глаз. Мы проносились мимо бесконечных ступенек, количество которых давно перевалило за несколько сотен.

Тело Иваки тяжелело с каждой секундой — не физически, нет, а в моей душе. Ее кровь капала вниз, оставляя за нами алый след.

Каждый удар сердца отдавался острой, жгучей болью в простреленном предплечье — пуля пробила мышцу навылет, оставив после себя дымящуюся рану с обугленными краями.

Воздух снова задрожал, наполняясь знакомым гулом заряжающихся артефактов. Однако на этот раз я не стал уворачиваться, всю ману вкладывая в скорость. И поплатился за это.

Одна пуля пробила плечо, к счастью и так уже травмированной левой руки. Стрела впилась мне в заднюю поверхность бедра. Острая, жгучая волна боли прокатилась по всей ноге, едва не заставив меня выронить драгоценный груз. Теплая кровь тут же залила штанину, окрашивая ткань в темно-бордовый цвет.

— Черт… — я стиснул зубы, переводя часть маны из сапог в поврежденную мышцу. Энергия с шипением заполнила рану, временно прижигая сосуды и уменьшая кровотечение.

Я проворачивал этот трюк уже не в первый раз за последнее время и прекрасно понимал, что плата за подобное использование маны будет очень велика. Но сейчас об этом было некогда думать.

— Капитан, держитесь!

Я кивнул. Может быть ему, может быть самому себе. Сознание было замутненным, соображалось туго. Однако вся эта боль оказалась не напрасной.

Преследователи начали отставать — их артефакты требовали ману для выстрелов, к тому же нужно было целиться, так что они не могли развить полную скорость.

Я же нещадно перегружал «Прогулку в облаках», сосредоточившись исключительно на побеге. И вот, наконец, впереди показался конец этой лестницы.

Но, когда я сполз вниз, передо мной открылось зрелище, от которого на сердце стало еще хуже, чем было.

Свет золота от стен отражался от стальных клинков. Нирт — тот самый, что сбежал первым — кружил вокруг Сигуба, его клинок свистел в воздухе, создавая вокруг себя вихревой след.

— Ты же всегда был умнее других! — Нирт кричал, его голос срывался на визг. — Я всего лишь хотел выжить, неужели ты не понимаешь⁈ Зачем заходить так далеко?

Сигуб, могучий как скала, бросился на щуплого парня. Его секира взвыла, описывая в воздухе багровую дугу. Нирт едва успел отскочить.

— Предателям — смерть! — взревел здоровяк.

В другой области в воздухе Кельвин сражался с Лидангой. Первый размахивал артефактным кинжалом, лезвие которого пульсировало ядовитым светом.

— Я… я не хотел этого! — всхлипывал Кельвин, его глаза были полны слез. — Я просто испугался!

— И пятнадцать человек умерло! — воскликнула Лиданга, отражая все атаки кинжала своим клинком.

Лезвия встретились с пронзительным звонком, высекая сноп искр. Кельвин, вдруг обретя неожиданную, какую-то безумную ярость, рванул вперед. Его кинжал вонзился ВЛиданге прямо в живот, проходя сквозь доспех, как сквозь масло. Но и ее меч не промахнулся — острие вошло в горло предателя, прямо под подбородок.

Они замерли в этом последнем объятии, прежде чем начать падать.

Ярость вспыхнула во мне, как лесной пожар — стремительная, всепоглощающая, выжигающая всё на своём пути. Кровь в висках пульсировала в такт бешеному сердцебиению, а в ушах стоял гул, словно от прибоя.

— Держитесь крепче! — мой голос прозвучал хрипло, но чётко, когда я резким движением сбросил щит с Арленом и Виком.

Пролетев метра три по вертикали и где-то десять по горизонтали, он с грохотом ударился о каменный пол. Оба матроса покатились кубарем, но, кажется оба выжили.

Тело Иваки я прижал к груди левой рукой — раненой, дрожащей, но всё ещё способной держать. Её безжизненная голова запрокинулась назад, волосы рассыпались по моей спине, как шёлковый плащ.

Правая рука молниеносно выхватила «Сказание