Страшные истории острова Джерси (ЛП) - Майклз Эррен

Несколько лет назад наступил вечер, когда я задержалась у подруги гораздо позже, чем намеревалась. Это был один из тех вечеров, когда беседа протекает так легко и с таким хорошим настроением, что кажется глупым прерывать ее. Когда я в конце концов покинула ее дом, это была достаточно приятная ночь, и с ясным небом над головой, моя дорога была освещена лунным светом и звездами, и я знала, что мне понравится вечер. Долгая прогулка домой, не боясь дождя.

Когда я начала свой путь вверх по долине, я услышала шум, такой тихий, что не могла определить его причину, пока он постепенно не стал отчетливее. Это был звон свадебных колоколов, и я остановилась, чтобы посмотреть на часы, удивляясь, как и любой другой, почему кто-то решил жениться в полночь. Звон колоколов стал громче, не ближе, но отчетливее, а вместе с ним и стук копыт, похожий на низкий раскат грома. Бледный и рассеянный свет впереди сбил меня с толку, но я направилась к обочине дороги, когда стук лошадиных копыт стал громче. Звук скачки ни с чем нельзя было спутать, будто лошади были дикими и вышедшими из-под контроля. Церковные колокола больше не звонили, возвещая о свадьбе, но вместо этого отбивали роковые удары, громкие похоронные раскаты, которые начали оглушать меня.

Я застыла от страха и замешательства и не могла отвести глаз от того, что приближалось. Освещенная каким-то странным призрачным светом, исходящим от каждой поверхности, стояла богато украшенная карета и шестерка лошадей. Глаза лошадей были мертвенно-белыми, а изо рта у них, когда они кричали, летела пена. Их не вел ни один кучер, и все же они галопом неслись вниз по узкому холму с головокружительной скоростью, не сбиваясь с шага.

В карете в одиночестве сидела женщина, но я могла сказать, что это была женщина, только по ее жемчужно-белому платью и вуали, которую ветер откидывал с ее черепа. Ее лицо было лицом мертвой головы. С горящими глазницами и стиснутой челюстью трупа она смотрела вперед, как будто что-то искала. В воздухе витал аромат, похожий на жасмин, но карета была украшена белыми розами. Розы, какие можно подарить на свадьбу или похороны. Эта карета, я полагаю, служила девушке и для того, и для другого.

Когда она проехала мимо меня, меня захлестнула волна такой печали, что я упала на колени, но все же я смотрела вслед отъезжающей карете, так как не могла отвести от нее глаз.

Мертвенный свет ослепил меня в темноте долины, и прошло некоторое время, прежде чем я смогла перестать дрожать или достаточно хорошо видеть в темноте, чтобы продолжить свое путешествие домой.

Другие видели эту призрачную невесту, некоторые мужчины и некоторые женщины. Однако карета ни для кого не останавливается. Если невеста и ищет, то все равно ищет только одного мужчину.

Она не найдет его, потому что он давно мертв.

Я часто задавалась вопросом, ищет ли она его из любви или из жажды мести. Я надеюсь, что это последнее, поскольку это все, чего он заслуживает.

Я надеюсь, что однажды она каким-то образом обретет покой, но боюсь, что этого не произойдет.

Искренне ваша,

Л.Д. Ле Россиньоль

ПРИЗРАЧНАЯ СОБАКА

Она слегка нажала на педаль газа, когда внутренняя дорога привела в долину Святого Петра. Полная луна высоко в небе означала, что вся долина купалась в ее серебристом сиянии. Лизе не нужно было включать фары на полную мощность, чтобы увидеть дорогу, извивающуюся перед ними.

Стояла морозная ночь с опущенными окнами. Это была бы мирная сцена, если бы Рут не сидела на пассажирском сиденье и не подключила свой телефон к стереосистеме, чтобы включить музыку. Заиграла оптимистичная акустическая песня. Вокал был записан холодным, чистым голосом, который, как она поняла, она не могла понять.

— Мы что, — сухо спросила Лиза, — слушаем французскую музыку?

— Это Бадлабеки. Это группа Джерриа, — рассмеялась Рут, прежде чем начать подпевать и слегка пританцовывать на своем месте.

— Ах да, это на Джерси-французском.

Лиза кивнула и несколько секунд постукивала пальцем по рулю. Затем она искоса взглянула на свою жизнерадостную пассажирку:

— Ты не понимаешь ни слова из этих текстов, не так ли?

Рут усмехнулась.

Справа они миновали паб «Виктория», более известный местным жителям как «Жертва в долине», и поехали дальше, а Рут на несколько пунктов увеличила громкость, чтобы скрыть свой неустойчивый вокал, когда пыталась подпевать. Рут была пьяна, а Лиза, назначенная водителем на ночь, уже высадила двух их измотанных компаньонок.

Дорога потемнела, когда они проезжали под древними нависающими деревьями, и Лиза включила фары на полную мощность, осветив асфальт впереди искрами, когда свет отразился от влажной от росы дороги.

В музыке послышался странный треск и скачки, будто динамики на мгновение вышли из строя. Лиза нерешительно и совершенно бесполезно хлопнула по стереосистеме рукой.

— Извини, это такая старая штука.

Нога Лизы нажала на педаль тормоза почти до того, как ее глаза осознали то, что они увидели на дороге. Рут тихо вскрикнула от паники и руками ударилась о приборную панель, когда инерция бросила ее вперед. Машину занесло боком через дорогу, прежде чем они резко остановились.

Лиза крепко зажмурила глаза и стиснула зубы.

Рут отключила стереосистему на телефоне, и музыка смолкла. Двигатель заглох, и внезапное отсутствие звука было странно шокирующим. В мертвой ночной тишине был слышен только тихий шепот Лизы, когда она побелевшими костяшками пальцев вцепилась в руль.

— О нет, о нет, о нет…

— Что? Лиза, — Рут схватила ее за руку и легонько встряхнула, — Лиза, что?

— Мы сбили ее? Я сбила ее?

— Сбила что?

— Собака! Я сбила собаку?

Я плохая собака.

Я не хотела быть такой, но я такая.

В этом сарае холодно, и цепь натирает мне шею. Я голодна и хочу пить. Я вылизывала миски до тех пор, пока в них не исчез даже запах еды или воды.

Я не могу лаять, требуя еды, или я плохая собака. Даже если я буду лаять достаточно долго, чтобы пришел мой Хозяин, он не принесет еду. Он побьет меня за лай, потому что я плохая собака.

Я плохая собака, если буду лаять. Я плохая собака, если буду тянуть за цепь. Я плохая собака, если буду выть, потому что я одна.

Раньше там была веревка, но я перегрызла ее, чтобы попытаться быть со своим Хозяином. Я подбежала к нему, чтобы полаять и помахать хвостом; я была так рада его видеть. Я не понимала, почему я плохая собака. Что-то издало звук внутри меня, когда его нога ударила меня в грудь в тот день, и мне до сих пор больно, когда я лежу на этом боку.

Теперь есть цепь, и, поскольку я плохая собака, я пыталась перегрызть ее, но не могу.

Мой Хозяин обычно брал меня с собой гулять. Он отцеплял цепь, и мы выходили из сарая. Я ненавижу сарай. Там грязно и темно, и я одна. Моя собственная вонь наполняет ноздри, и я подавлена ею. Больше нечего понюхать или даже увидеть. Я ненавижу сарай. Сарай плохой.

Иногда по всей крыше сарая раздается звук, похожий на тихое постукивание, и если это будет продолжаться достаточно долго, по стенам потечет вода. Я слизываю эту воду с грязных стенок, когда в моей миске нет воды.

Днем я вижу лишь маленькую щелочку света вокруг двери, но когда мой Хозяин выводит меня на улицу, там всегда темно.

Я хочу принюхиваться, бегать и быть свободной, когда мы выходим из сарая. Мир полон запахов и звуков, я хочу найти их все, но мой Хозяин дергает за цепь. Он сильно дергает и пинает меня, пока я не иду рядом с ним. Я перестаю принюхиваться к вещам. Эти вещи не для меня, потому что я плохая собака. Но это все равно лучшие времена, и я так счастлива, и мне жаль, что я не плохая собака, и что мне больше никогда не придется сидеть в сарае.