Сан. На чужой земле (СИ) - Люро Полина

Шаги удалились, и тогда, выдохнув, но продолжая трястись всем телом, я, наконец, зажёг маленький световой шар, к счастью, не потребовавший никаких усилий, и осмотрел рану Крэга. Дела были плохи, мне было страшно от мысли, что яд с когтей уже начал своё движение по крови. Рана загноилась и отвратительно пахла. Подобрав ветку, а в норе их было немало, высек огнивом искру и, запалив древесину, прокалил над ней нож.

― Прости, Крэг, на обезболивающее заклинание нет сил, терпи, друг, ― и, прижав лезвие к ране, еле сдерживал тошноту, вдыхая запах палёной плоти.

Напарник никак не среагировал на эту пытку, и я «взорвался» от отчаяния. Никогда не думал, что можно кричать шёпотом, но у меня получилось:

― Эй, толстобрюхий паразит, не молчи! Застони хотя бы, не пугай, придурок… Крэг, миленький, не умирай, умоляю… Ты меня слышишь или нет, поганец? Не смей сдаваться, я тебе такого не разрешал, ― и тут только понял, что трясу за грудки безвольное тело напарника, да ещё поливаю его слезами.

Остановился, раскачиваясь и всхлипывая, чего не позволял себе с пяти лет. Выход был, но… Сил оставалось только на одно заклинание, хотя и в этом я не был уверен до конца. Вероятность того, что после отчаянной попытки спасти друга в норе останутся два трупа, была весьма велика.

― Ну и пусть, плевать, а вдруг получится, я должен постараться…

Собрался с духом и буквально вырвал из себя заклинание исцеления. Мир потемнел и рухнул на меня, а я, как оказалось, уютно устроился на груди Крэга… О чём он мне со смехом и сообщил утром, бессовестно рассматривая драгоценную косу. Меня шатало от слабости, но я был счастлив, как никогда в жизни, потому что остался жив. И главное, эта чёрная нахальная морда ― тоже…

После шутливых препираний мы кое-как, поддерживая друг друга, словно два инвалида, выбрались из норы и пошли к своим. Через пару часов на нас натолкнулся патруль во главе с Командиром, организовавшим поиски, так и норовившим задушить нас в объятьях, обзывая придурками и ни на что не годными болванами. Его рыжая борода щекотала наши смущённые щёки. Это было незабываемо…

Я улыбнулся воспоминаниям и подбросил веток в огонь, подумав:

― Не знаю, будет ли в этом мире утро, но ночь, похоже, уже наступила. Что-то вокруг изменилось: гроза, кажется, прошла мимо, да и пожаров стало в два раза меньше, с чего бы вдруг? Вон сколько незнакомых звёзд высыпало на неожиданно очистившемся от туч небе. Интересно, откуда они здесь, если мы под землёй? Или нас просто занесло в другой мир… Ладно, если доживём до завтра ― всё узнаем, да, Крэг?

Осторожно прикоснулся к кудрявым и жёстким волосам друга, на что тот хрюкнул, перевернувшись на другой бок. Мне стало смешно, и, глядя на этот незнакомый город, в который нам предстояло скоро войти, я стал ждать рассвета…

Глава 9. Убежище. Сан

Карусель продолжала вздрагивать, скрипя старыми цепями. Её навязчивое мельтешение ужасно раздражало, но я почему-то не мог оторвать взгляд от странных фигур, заменивших привычных белых лошадок с разноцветными сёдлами. В детстве мне нравилось на них кататься, смеясь и подскакивая на невидимых горках и посылая воздушные поцелуи улыбавшейся маме в красивом цветастом платье.

Но в этот раз мимо проплывали уныло завывающий волк с насмешливо высунутым алым языком, взъерошенный чёрный лис с недовольно сморщенным носом, чьё отрывистое тявканье пугало, и здоровенная ворона с ненормально блестящим клювом, которым она, проносясь мимо, громко щёлкала, словно пыталась отхватить от меня кусочек поаппетитнее…

Я пятился, бормоча здоровенному, стоящему ко мне спиной дядьке в длинном, заляпанном грязью пальто:

― Не нравится мне ваша карусель, не хочу на ней кататься и не буду…

Он обернулся, схватив за руку и обдавая тошнотворным сладко-рвотным запахом из растянутого до ушей окровавленного рта, поправил на щеке кусок еле державшейся зеленоватой кожи:

― Ну что ты, деточка! Мы так давно тебя ждали, оставайся с нами ― будет весело…

Его безумные, вытаращенные белёсые глаза вращались в разные стороны, и это меня добило ― разлепив веки, я заверещал дурным голосом:

― Помогите! Там зомби, не переношу…

Меня накрыло тишиной, и это напугало не меньше только что посетившего страшного видения. Сглотнул, чувствуя, как по спине потекли горячие ручейки пота, когда стоявшее рядом «нечто», словно насмехаясь, покачало головой, шмыгнув просевшим носом:

― Успокойтесь, ребята ― он в порядке… Просто слишком впечатлился моей маскировкой… Говорил же, Тибериуса от мертвяков никто не отличит. Артист, тем более, такой хороший как я, всегда остаётся артистом. Бедный Повелитель не привык к подобным сюрпризам, могли бы его заранее подготовить. Тоже мне, Стражи…

Я вздрогнул от оглушительного смеха окруживших меня друзей:

― Тиб как всегда в своём репертуаре ― не может не хвастаться, ― веселился Селим, ― думаю, когда настоящие неупокоенные начнут рвать его на кусочки, будет и им с визгами доказывать, что те просто не ценят великий талант…

― Ой, да перестань, Первый Страж, просто вы все мне завидуете… ― жизнерадостно фыркнул незнакомец с оригинальной внешностью.

Ответом на это стал новый взрыв смеха, и, убедившись, что, похоже, опасности нет, я потихоньку сел. Страшный, как чёрт, Тибериус отступил назад, театрально кланяясь:

― Сердечно приветствую Повелителя Мёртвого города! Простите, что нечаянно смутил Вас. Я бывший актёр единственного городского театра Тибериус, помогаю Стражам следить за здешней обстановкой и шпионами Вашего отца, которые, к слову сказать, последнюю неделю заметно оживились. Они словно знали о скором появлении нашего Господина и, боюсь, доставят немало хлопот.

Я с опаской смотрел на это чудное создание, не решаясь спросить, как ему удаётся так поразительно выглядеть… Но он сам обо всём догадался, добродушно улыбнувшись, и меня передёрнуло от его жутковатой гримасы.

― Не пугайтесь, Повелитель, я ― обычный человек, только хорошо загримирован, а этот противный трупный запах, помогающий избегать ненужных встреч, создал мой друг Эрнест. Раньше он был парфюмером и делал удивительные духи. Когда-то Вы сами любили их покупать для одной прекрасной девушки, ― Тиб выразительно смотрел на Хлою, невозмутимо усевшуюся на моё плечо…

Прокашлявшись, скрывая смущение и стараясь выглядеть беззаботно и, по возможности, спокойно, что с дрожащими руками и бегающим взглядом было не так-то просто, неуверенно сказал:

― Что ж, рад встречи с Вами, Тибериус, могу я кое о чём спросить? ― и, получив утвердительный кивок, продолжил, ― как Вам удаётся понимать речь Стражей, и ещё ― столько времени прошло, а Вы всё помните?

Тиб печально засмеялся, и на этот раз в его словах не было игры:

― Знаю, о чём Вы думаете ― минули столетия, а этот болван заговаривается, что помнит меня прежнего… Проклятие наказало не только Вас ― все жителей города обречены жить долго, для нас время замерло: дети не рождаются, старики не умирают. Кто-то потерял человеческий облик, превратившись в «неупокоенные душу», а кто-то ― сохранил его. И поверьте ― это страшно, когда нет сил бороться, но и прекратить дышать ― нельзя… Мы все понимаем речь Стражей ― такова была злая воля… ― артист и шпион по совместительству грустно вздохнул, понурив голову, ― оставалось только надеяться и ждать, когда Вы вернётесь, чтобы защитить нас… Или отомстить…

Это случилось внезапно, подобно удару ― грудь затопила такая боль, что трудно было вздохнуть. Словно душа вдруг впитала страдания всех жителей города, который когда-то поклялся беречь и только сейчас об этом вспомнил. Во мне проснулся другой человек ― готовый немедленно ринуться в бой, и, содрогнувшись от его обжигающей ненависти, я едва устоял на ногах…

Почувствовав неладное, Селим рванулся ко мне, лизнув в щёку:

― Тебе плохо, Сан?

С трудом кивнул, прислушиваясь к внезапно охрипшему голосу: