Алексей Большаков - Получить статус Бога

— Не отвлекайся. Коля, обоснуй возможность посадки на точку.

— Двигаясь по орбите в направлении вращения планеты, — раздумчиво заговорил Колька; чувствовалось, парень реально представляет картину предстоящей посадки. — Уравнивая скорости, можем оставаться, «зависнуть» над одной точкой планеты.

— Теоретически, — насмешливо поддержал Гришка, — но, чем ближе к поверхности, тем большей должна быть скорость, чтобы не брякнуться.

— Следовательно, к «точке» нужно подойти на посадочной высоте, «притереться», — Колька-стажер «летчицким» приемом показал ладонями момент посадки.

— Что невозможно, — загрустил Отрепьев. — Нас сотрет в порошок о поверхность. Нужен тормоз, а горючку сожгли.

— Не всю, — Сашка-механик посветлевшим взглядом обвел команду. — В космокапсуле полная заправка.

— Вот и решили вопрос. Обеда когда-нибудь дождемся?

ГЛАВА 14 ТРАНЗИТНАЯ ОСТАНОВКА

Душевные устремления — это дорога

с множеством развилок и перекрестков

Космос без женщин — просто вакуум

Бесконечные переходы из боя в бой, из форс-мажора в запредельные перегрузки; без сна и отдыха; перекусы на ходу и на бегу, — обстановка в гонке просто не оставляла свободного времени.

Исхудавший высохший Сашка Буратино до смешного напоминал свой деревянный аналог. Сексуально измотанный тяжеловесный Джумбо-Ваня заметно постройнел, утратил большую часть жизнерадостности и порой непроизвольно вздрагивал, вспоминая безудержную секс-шпионку Джуди Нигерскиллер.

Колька-стажер быстро преодолел эйфорию от победы над Бера-Биром и, уставившись в экран обзора передней полусферы, грустил об оставшейся на Меларусе красавице Джуди Нигерскиллер. Гришка Отрепьев утратил искрометность, шутил дежурно и тускло. За собой замечал неоправданную резкость и безаппеляционность.

— Григорий, просчитай вероятность гибели Меларуса.

— Как это? — удивился Гришка, — где мы, а где волшебная планета.

— Григорий, — теперь удивился я и пощелкал пальцами перед лицом штурмана. — Проснись, задачка для второго класса: расстояние от нас до места взрыва — это радиус поражения.

— Туплю, — Гришка торопливо застучал по «клаве». — Есть, командир: только-только, но укладываются в границы выживания. Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Джумбо, радуйся: матч-реванш может состояться.

— Я больше не мстить, — парировал Джумбо, — мстят слабый духом, а зулус сильный, могу прощать.

— Гриша. Ты обещал просветить девушку о свойствах фелексина.

— Одно «свойство» мы уже имели честь наблюдать, — оживился Гришка.

— Удовольствия не доставило, — улыбнулась Галя, и в ответ улыбнулась вся команда, и даже экраны обзора стали выглядеть веселее.

Удивительная девушка: внимательный взгляд почти круглых глаз делает жизнь вокруг интересной, насыщенной, красивой. Галя так и не завела в центральном посту своего кресла. В спокойном полете присаживается ко мне на колени, в бою — стоит за спиной, обнимая за плечи, и мне порой приходится изображать строгость и нарочито хмуриться, чтобы скрыть переполняющее сердце и душу счастье.

— Кто-то надеется, другие верят, а многие точно знают о наличии жизни после смерти, — тоном лектора из общества «Знание» заговорил Отрепьев.

— В смысле, рай и ад? — уточнил Сашка Буратино.

— Место богатый дичью, — серьезно поддержал Джумбо, — много мяса и бананы.

— И фелексин легко может туда доставить, — торжественно пообещал Гришка.

— Едва не доставил час назад, — скептически скривился Колька-стажер.

— И вернуть с сувениром от усопшего век назад дедушки, — как ни в чем ни бывало закончил Гришка.

— Гроб что ли дедушка передаст в качестве умного назидания «Мементо мори»? Григорий, давай другой пример.

— Хорошо-хорошо, — засмеялся Гришка. — Совсем чувство юмора растеряли. Жалею вас убогих. Сказки в детстве, читали, слушали, по телевизору смотрели?

— Я и сейчас читаю, — призналась Галя.

— А я в ней третий день живу, — сорвалось у меня признание, и Галя прижалась благодарно.

— А мне в четырнадцать лет рассказали, что Деда Мороза не существует, но я не верю, — мечтательно улыбнулся Сашка Буратино.

— И правильно делаешь, — интригующе понизил голос Гришка. — Присядь в кресло аннигилирующей установки, и всего один грамм фелексина перенесет тебя из материального мира в духовный. Ты поговоришь с Дедом Морозом; поцелуешься со снегурочкой, если повезет; покатаешься на оленях, только с нарт не свались; наешься конфет, шоколадок и орехов; в восторге от своего волшебного могущества организуешь зимний дождь, как дополнительный штришок на лицо белой зимы; а потом вернешься в реал, зажав в ладони горсть прошлогоднего снега, — в знак того, что был там на самом деле, и на твоей щеке еще некоторое время будет рдеть след от нежного поцелуя белоснежной красавицы…. а там и свадебка, с первой брачной ночью.

— Не опошляй чудесную картину, Гриша, — я плотнее прижал к себе Галю, — снегурочки наверняка и под платьем красивые, но не хотелось бы лишаться загадки.

— Охренеть, — выдохнул завороженный словами Сашка, поочередно осмотрел свои большие ладони и медленно сжал правую в кулак, — очень нужный минерал. Нырнуть в нужное время и спасти, например, поэтов на дуэли.

— Ребята уж больно не простые, — развеселился Гришка. — Особенно, кучерявый: чуть не по нем, или за пистолет хватается, или кулаком в лицо норовит запулить. Судьбу поэтов определил их характер, а, если вмешаться с целью помочь, то пушкиноведы будут вместо Дантеса называть другое ФИО, например, Сашка Буратино. — Гришка загрустил и продолжил. — Минерал полезный, но с ограничениями. Фелексин открывает дорогу материальному в мир духовного, в мир мечты. Гарантирует возврат и позволяет прихватить оттуда что-то в материальном выражении, например, работающую волшебную палочку, тем и опасен. Волшебная палочка не теряет волшебных свойств в руках дурака и подлеца — это страшно.

— Не складывается, — подал голос Колька-стажер, — мы можем позволить себе верить в сказки и работать за пригоршню прошлогоднего снега, но отправившие нас в полет не столь легкомысленны.

— «Речь не мальчика, но мужа», — одобрил Гришка, — правы, юноша. В руках государственного негодяя — достигший высот в политике иным априори быть не может — фелексин превращается в оружие всех времен и народов, а его применение может быть ограничено только недостатком фантазии недобросовестного правителя.