Алексей Тихонов - Возвращение на Остров Мечты

Пленник затих. Шагалан постоял над ним, мысленно проверяя, не забыл ли какой важной детали. Шанса вернуться к беседе позднее не предвиделось. Затем по его знаку Джангес толкнул дверь, впуская караульных. Когда пленника подняли с лавки, он вдруг встрепенулся, задергался в крепких руках.

— Подождите, — хрипло выкрикнул. — Подождите, ироды! Мимо петли не пробегу. Дайте молвить-то!

Шагалан показал, чтобы ему позволили приблизиться.

— Немало я лет, сударь, прожил, — прохрипел бородач в лицо, — а с такими, как вы, не сталкивался. И деретесь чудно, и разговоры толковые разговариваете, прежде чем на казнь… Думаю, может, воистину о соратниках позаботиться сумеете… Мне-то, чай, не спастись, а людей жалко, семьи. Не настолько они грешны, чтоб смерти лютой предавать… Короче, назову человека. Не мне чета, не простой староста, у всех поселенцев серьезным авторитетом пользуется. Попробуйте с ним встретиться и обсудить. Вот если он к предложению склонится… не один хутор его слову последует. Тогда, Господь даст, и безмерной крови избежим.

Шагалан молча выслушал имя и название местности, кивнул.

— Вижу, не ошибся в вас, сударь. Увы, приговор изменить не в моей власти.

— Понимаю, — вздохнул барокар. — Лишь три просьбы у меня в ответ.

— Многовато. Но постараюсь.

— Семьи наши, баб с детишками малыми, пощадите. Если не поздно… Их вины в содеянном никакой, за все нам платить.

— Тут, сударь, просить ни к чему. Всех, уцелевших при штурме, насколько мне известно, выпроводили за ворота. Завьюженное поле — не лучшее убежище, однако до ближних соседей доберутся. Что еще?

— Хоть и недолго знание хранить, а жажда терзает под конец проведать, кто же вы, сударь, есть? Откуда взялись? За время службы с разными схлестывался, довольно всяческих бойцов удалых, рубак и богатырей посмотрел, но никто оторопи такой не вызывал. Когда стрелы отшвыривать начали, мои ребята даже луки опустили, думал, сейчас и вовсе пощады запросят. Еле удержал. А уж потом у частокола… Не колдовство ли?

— Ладно, — усмехнулся юноша. — Замечаю, ваши отряды слухами да сказаниями полнятся. Случаем, о первых походах Императора не бают? Про его первые восточные неудачи?

Пленник покосился непонимающе.

— Плели что-то схожее. Темная, помнится, там какая-то история приключилась, мрачная. Только у нас мало в те страшилки верили, тем более через пятые руки сказки добирались. А при чем тут?..

— Вы желали услышать, кто я такой? — негромко и ровно отчеканил Шагалан. — Так вот я — живой отзвук тех сказок и побасенок. Дальше разъяснять?

Надобности не было. Барокар вздрогнул, побледнел неразбитой половиной лица.

— Соображаю… — судорожно сглотнул он. — Занимательный то есть ребят наших поход ожидает. Да и здесь веселье зреет… Что ж, ныне последняя просьба… — Пленник с ощутимым усилием распрямился и заставил себя взглянуть в глаза юноши: — Я десять лет провел в сражениях. Привык ходить на смерть и драться с ней честно, грудь в грудь. Множество товарищей похоронил, сам всегда был готов пасть так. И пускай Творец не даровал мне славной кончины в бою, но все же болтаться на веревке, подобно бездомному вору, — чересчур позорный удел.

— Чего же вы хотите?

— Дозвольте пойти вслед за давно почившими друзьями, разноплеменными и разноязыкими, однако сохранившими стойкость до конца. Если погибнуть, то от достойного клинка. Вашего клинка, сир! И если мои пленные собратья подтвердят, не откажите в такой малости и им. Вы получите свое возмездие, мы — смерть, подобающую настоящим воинам.

Юноша пожал плечами.

— Я же не палач, сударь. А играться в поединки — пустая трата времени.

— Я и не прошу поединка. Один удар, сир! Считайте его просто ударом милосердия.

Шагалан внимательно посмотрел на пленника, переглянулся с Джангесом, положил ладони на рукояти сабель.

— Почему бы и нет…

IV

Тонкие, печальные звуки чередой вспыхивали и растекались по воздуху, так и не складываясь в единую мелодию. Вместо этого часть постепенно терялась в оголенной черноте ночного леса, остальные сгорали в гуле огромного костра. Тризна не заладилась с самого начала. Ни вино, ни богатое угощение не помогали. Люди сидели сумрачные, молчаливо уставившись каждый в свою кружку. Наиболее живыми здесь были яростно плещущееся пламя да Эркол, склонившийся над лютней. Хотя и у музыканта ничего путного не рождалось. Легко, конечно, все списать на завязанную тряпкой левую руку, только и пальцы правой сегодня лишь вяло пощипывали струны.

— Плохо чего-то гуляем, братья, — наконец нарушил безмолвие Сегеш. — Разве такие проводы товарищи наши павшие заслужили? Или нам сказать о них уже нечего?

— Не торопись, атаман, — отозвался с другой стороны поляны Джангес. — Видишь, переживают люди. Давненько этаких потерь не выпадало.

— Что ж, война у нас, не забава. На ней и калечат и убивают. Знали, на что шли.

— Девять человек потеряли, — буркнул кто-то из плотной массы ватажников. Эхом ему донеслось отдаленное подвывание безутешного старика Добстера. — Шургу потеряли. И все ради спасения одного несчастного мальчишки?

— Разве оно того не стоило? — нахмурился Сегеш. — Да, Йерс может и не выкарабкаться. И товарищей потеряли немало. Но пойдет ли потом кто смело в бой без веры, что и за него соратники всенепременно вступятся? Из неволи, не жалея живота, выручат или, по крайней мере, отомстят? А потери… Надеюсь, мы все же не единственно на словах повстанцы. Это шайкам воровским жертву себе послабее искать, лить рекой кровь ради наживы. У нас-то враги, чай, серьезнее, и баталий тяжелых впереди не счесть. Да и расплатились мы с барокарами достойно, их голов наверняка втрое больше попадало. За то благодарность искренняя нашим братьям с юга…

Кабо пихнул локтем Шагалана, который отвлекся на подошедшую с блюдом подружку. Редкий случай — оба разведчика в своих челночных странствиях пересеклись именно в лагере, причем аккурат в день поминок. Собственно, Шагалана задержал здесь уход сердобольной Танжины, взявшейся врачевать его раны. Непонятно, какими средствами она их пользовала, но подоспевший Кабо нашел, что другу все-таки нужно для лечения хоть чуток покоя. Получалось это с трудом. Вот и теперь Шагалан избежал откровенного поцелуя, но успел коротко пошептаться с женщиной.

— …И не посмеет никто сказать, — продолжал тем временем атаман, — будто товарищи наши полегли напрасно! Много ли чертовых хуторов сожжено, когда все их обитатели в сборе? То-то и оно! Нападали, бока драли и назад в леса ползли. Сейчас же весть о славной победе по всей стране прокатится! Народу — на вдохновенье, врагам — на заботу. Пускай знают: отныне нам никакие укрепления не преграда! Опять же и для жизни польза немалая — лошади добычу едва дотащили. Снеди, одежи, обувки до тепла хватит, оружием обильно разжились.