Юлия Латынина - Сто полей

Ознакомительный фрагмент

И Неревену на мгновение представилось, как в Зале Ста Полей государь кивает ему головой и жалует чиновничий кафтан, и Неревен покидает залу, пятится, пятится, потому что поворачиваться к государю спиной нельзя, – и идет от одной дворцовой управы к другой в платье, украшенном изображением единорога и феникса…

Тут грязь из-под чьих-то копыт облепила его с головы до ног, а всадник сказал:

– Простите.

Неревен удивился, что всадник извиняется, забрызгав пешего, поднял голову и увидел, что владелец голоса сидит на лошади, как мешок с рисом. Неревен спросил по-вейски:

– Вы – веец?

Незнакомец задергал узду, понапрасну мучая коня, чтобы тот стоял на месте.

– Нет, – сказал он. – Наш корабль, – тут он запнулся, ища слово, – пришел из-за моря.

По-вейски человек говорил так же скверно, как по-аломски.

Тут король Варай Алом заметил послушника и закричал на весь двор, чтоб тот известил хозяина. «Не хозяина, а учителя», – обиделся Неревен. Поклонился, однако, отошел, пятясь и побежал обратно через сырые покои.

Вслед засмеялись, потому что перед королями не то что пятясь не ходили, – короли во весь двор кричали, – однако Неревен ничего не мог с собой поделать.

На обратном пути, убедившись, что крыло пустынно, а учитель и Даттам сидят в гостиной, Неревен прикрыл дверь в спальню Даттама и принялся ее обыскивать.

Неревен осмотрел ступеньки лестниц, пощупал за коврами, а потом завозился с замком у большого ларя. Ларь стерегла птица Цок. Чтобы она стерегла его целиком, резчик растянул крылья прямоугольником, голову и хвост завернул на брюшко, а когти и перья усеял десятками глаз. Поэтому-то Неревен и не боялся варварских богов на ларях: по рисунку было видно, что не бог – повелитель ларя, а ларь – владелец бога, ишь, растянули, как на дыбе.

Крышка подалась и растворилась, Неревен стал перебирать содержимое, потом насторожился.

Ага! Только варвары так шумно ходят по каменным полам. Неревен выскользнул из комнаты и изогнулся у косяка.

В дверях показался давешний торговец из-за моря с товарищем. Одеты оба были очень богато. Первый, главный, был широк в плечах, узок в поясе, белокурый, нос прямой, глаза серые, вид надменный, потому что расстояние между верхней губой и носом чуть великовато, больше примет нет.

Второй был помельче, чуть сутуловат, рыжий, нос с горбинкой, губы углами вниз, как у людей мягких и суеверных. Для двух соплеменников они были решительно непохожи друг на друга. В лицах их, однако, одинаково недоставало ни решительности горца, ни воспитанности вейца. Белокурый огляделся, ступил к стене и воткнул что-то в розовый пух ковра.

Неревен осклабился. Он внезапно понял, отчего Даттам не к месту просил за чужеземцев: у них был приворотный амулет! Точно, – ходили уже слухи на рынке, что эти люди заядлые колдуны!

Неревен, улыбаясь, показался в проеме. Варвар отскочил от ковра, будто обварившись кипятком, виновато глянул в глаза.

– Вот, господин Даттам звал нас к полудню… – повертел головой и добавил: – Глупое строение. Всякая комната – проходная, никакого понятия о личном уединении. Немудрено, что король от замка по всей стране бегает.

Неревен, склонив голову набок, очень странно смотрел на торговца.

– Это не замок, – сказал Неревен, – а управа. Его строили для наместника провинции, когда страна была частью ойкумены. А когда король Ятун брал город, он поклялся, что не оставит в нем ни одной живой мангусты. Дом наместника они сожгли, а управу оставили, приняв ее за храм и испугавшись гнева богов.

Белая мангуста вышла из-под занавесей и уставилась на незнакомцев. Усики у розового носа вздрогнули, короткий толстый хвост часто застучал по полу.

Рыжий варвар в испуге отступил. Варвары видали, как мангуста всюду ходит с Арфаррой, и считали, что она-то и есть его бог. Неревен знал, что это не так: бог был один, а мангуст у Арфарры было две. И сейчас одна сидела в храме, а другая была с Арфаррой во дворце.

Мангуста подняла на Неревена желтые прозрачные глаза.

– Жителю ойкумены, – прочитал Неревен в глазах мангусты, – плохо жить в казенных анфиладах, он тоскует без своего угла. Но какое понятие об уединении имеют варвары? И еще – какой варвар скажет: «к полудню»? Он скажет: «когда солнце будет плавать над головой», а придет, когда солнце утонет.

И Неревен мысленно связал в уме первую петельку…

Мангуста пошла в соседний зал, и Неревен повел заморских гостей за ней. Там он усадил их и велел ждать, пока вернется.

– Как вас представить? – спросил он.

– Сайлас Бредшо, – сказал рыжий.

– Клайд Ванвейлен, – сказал белокурый.

Имена длинные – родовые имена. И ни титулов, ни должностей. Одно слово – торговцы.

Неревен вернулся в спальню и снова занялся ларями. Он искал письма, которые Даттам получил сегодня утром от Оско Стрепета. Стрепеты шли пятыми в золотых списках знати, земли графа обнимали весь северо-восток. Даттам получил письмо и стал рассказывать, что должен ехать к графу.

Это как понять? Явился к Весеннему Совету, а теперь бежит от греха подальше? И, стало быть, сам граф не хочет быть на совете?

Поставцы были пусты, а в ларе-подголовнике Неревен нашарил лишь сборник математических притч.

Послушник поднял глаза. Справа от кровати была ниша, а в нише стоял мраморный Бужва, страшный бог правосудия и пыток, покровитель сыщиков и шпионов. Неревен прищурился, и острые его глаза вдруг заметили крошечную и слишком ровную трещину за ухом великого бога: тайник!

Вскрыть? Бога?! Этого бога?!

На душе стало страшно, но Неревен вспомнил: учитель велит мыслить логически. Бужва – бог ойкумены. Боги ойкумены извинят все, совершенное на благо ойкумены. Следовательно, бог обысков и пыток должен извинить, если Неревен его обыщет.

Неревен поддел ногтем ухо бога, – оно отошло в сторону, обнажив латунный квадрат с дырочкой для ключа. Неревен выбрал из кармана подходящую отмычку, – и через минуту голова Бужвы откинулась, как крышка ларя. Неревен запустил руку внутрь и тут же выдернул ее. В ладони лежало две монеты-ишевика в спутанной паутине, а по рукаву бежал паук. Оскорбленный бог убегал из самого себя, а святотатство было напрасным. Ничего в этот тайник Даттам не клал, и владелец монет, умер, небось, при штурме города, не успев забрать из тайника последнюю взятку!

Неревен сглотнул и впервые в жизни глянул вблизи в золотой лик государя Ишевика. Круглая монета, квадратная дырочка: квадратура круга! Голова закружилась. Соблазн и проклятье! В империи за эти монеты бог в парчовой куртке ссылает людей в каменоломни, а сам, – сам хранит их в зобу!

В гостиной снова послышались голоса – кто-то разыскивал Арфарру. Неревен выгреб из утробы страшного бога еще пять ишевиков и заторопился.