Алексей Пехов - Пересмешник

Ознакомительный фрагмент

– Быстрее! – обратился мой приятель к извозчику.

Ползли мы, действительно, излишне медленно.

– Запрещено, господин. Нельзя, – виновато ответил тот.

– С каких это пор?! – вскинулся Талер.

– Со вчерашнего дня, господин. Городской совет издал закон. В темное время суток теперь положено ехать медленно, чтобы патрули жандармов могли рассмотреть пассажиров.

– Не поможет, – сказал мне Талер. – Если они думают, что Мясник перемещается на колясках, то как они смогут узнать его? Он что в крови с головы до ног или носит у всех на виду топор?

Я лишь пожал плечами. Ни одного патруля за всю дорогу мы так и не встретили.

Коляска катила по прямой улице, проходящей с запада на восток через весь остров Рыбы. Кайлин-кат состоит из конгломератов маленьких кварталов, находящихся отдельно друг от друга и разделенных большими дубовыми рощами и прекрасными лугами, все еще сохранившимися в нашем заросшем домами, заводами и грязью городе. По своей престижности Кайлин-кат гораздо выше, чем Олл, но не дотягивает до Золотых полей, а тем более Небес. Основной процент живущих в этой части города – хорошо обеспеченные Иные: ка-га, богатые семьи мяурров, ранее служивших в армии и гвардии и, разумеется, пикли. Именно в недрах Кайлин-ката спрятаны машины, с помощью которых пикли даруют Рапгару электричество.

Здесь же находится Раковина – завитое спиралью перламутровое здание, и днем и ночью освещенное тысячью фонарей. Оно второе по яркости в Рапгаре и уступает лишь княжескому дворцу. Несколько минут назад мы как раз проехали мимо Раковины. На улице не было ни души, пикли всегда рано ложатся спать и встают чуть свет.

Дорога тоже была пуста, последний экипаж мы встретили минут десять назад.

– Не люблю здесь бывать, – проворчал Талер, поднимая воротник плаща.

Район с домами пикли, так похожими на морские раковины, остались позади. Началась парковая зона, за которой располагался восточный Кайлин-кат, где жили преимущественно люди, которым не по карману купить виллу в Золотых полях, но которые побогаче и повлиятельнее всех остальных.

В рощах на электричестве экономили, несмотря на то, что местечко было не из дешевых. Фонарей здесь имелось раз-два и обчелся. Светили они тускло, и стоило миновать ближайший, следующий казался маленькой искоркой – до него следовало ехать футов шестьсот. Так что в ночном осеннем мраке лошади ползли еще медленнее, и, если бы не два масляных фонаря на коляске, экипаж, боюсь, и вовсе бы остановился.

– Старина. Быстрее. Заплачу двойную цену, – сказал я извозчику.

Тот вздохнул, повозился, посмотрел по сторонам, явно ожидая, что в ближайших кустах прячется патруль синих мундиров, и неохотно чмокнул губами, подгоняя лошадей.

– Мы не успеем даже к перемене вторых блюд, – пробубнил Стэфан.

Анхель сохраняла полное спокойствие. Судя по идущим от нее ощущениям – она спала. Я ответил трости, Талер вопросительно посмотрел на меня, сообразил, что я разговариваю с амнисом, и нахохлился. Он тоже понимал, что мы крайне неприлично опаздываем. И нам будет очень неудобно перед Катариной.

Я задумался всего на несколько мгновений и пропустил момент, когда ситуация на улице изменилась.

– Что это за дрянь?! – с отвращением спросил Талер, вжимаясь в спинку сиденья.

Он на дух не переносил насекомых, а сейчас перед нами вилось целое облако из этих созданий.

– Светлячки, – пожал я плечами, наблюдая за суетящимися светящимися жучками.

И тут же нахмурился:

– Постой… откуда они взялись осенью?

– Вот и я не знаю.

Стэфан напряженно сказал:

– Они созданы с помощью магии.

Спросить «кому это понадобилось» и «для чего» я не успел, так как ответ пришел почти мгновенно. Серебристый росчерк прилетел издали, разрезал ночь и врезался в извозчика, который тут же мешком повалился на землю.

Лошади испуганно остановились, а мы с Талером, не сговариваясь, выпрыгнули из коляски и спрятались за деревьями по разные стороны дороги.

– Однако на грабеж это не слишком похоже, – Стэфан, на удивление, был спокоен.

Анхель тоже собралась и готовилась к действиям. Что же – если стрелявшему хватит ума пойти врукопашную, у нее появится шанс повоевать. Я, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, посмотрел на труп возницы и выглянул из-за ствола. Почти сразу же рядом с лицом в древесную кору ударила пуля, и я отшатнулся назад.

– Спаси Всеединый! – весь налет спокойствия мигом слетел с моей трости. – Ты что, сдурел, голову высовывать?!

Препираться с ним не было ни времени, ни желания. Облако светляков дрогнуло и разделилось на две части. Одна поползла туда, где спрятался Талер, другая повисла у меня над головой, источая зеленоватый свет и прогоняя скрывающую меня темень.

Я скрипнул зубами:

– Талер! – тихо позвал я.

– Ну? – с придыханием ответил он.

– Сейчас буду у тебя. Не стреляй. Я в Облике.

– Угу.

Я принял Облик и быстро перебежал дорогу. Талер, держащий в каждой руке по револьверу, барабаны которых мерцали рубиновым, подвинулся, освобождая мне место:

– Оказывается, твоя невидимость годится хоть для чего-то, кроме студенческих шалостей.

Кривая усмешка пробежала по худому лицу моего друга. Доставшийся мне Облик – это его отсутствие. Ровно шесть секунд полной невидимости. Ужасно мало, на первый взгляд, но иногда этого бывает достаточно. Особенно в драке, когда даже самая малость может склонить чашу весов в твою пользу. Так уже бывало, и не раз.

– Они нас подсвечивают, – у Талера было большое желание расстрелять барабаны в насекомых.

– Но их можно обмануть. Как и стрелка.

Тот не заметил смену моей позиции, а волшебные светлячки так и вовсе впали в ступор, не понимая, куда я исчез, и остались висеть над пустым местом.

– Их двое, – возразил Талер. – Или же он один, но все время перемещается. Дерьмо скангеров! Где эти жандармы, когда они так нужны?!

Я думал об испачканных осенней грязью туфлях, одновременно размышляя, как быть дальше.

– Эй! Лучэр! – донесся едва слышный крик. – Скажи нам, где девчонка, и мы от тебя отстанем! Или же в следующую нашу встречу, пуля найдет твою голову! Подумай над этим!

– О-о-о! – протянул Талер. – Так это какие-то твои знакомые?

Не дожидаясь ответа, он отважно высунулся из-за дерева и трижды выстрелил. Дубовая роща и дорога озарились рубиновыми вспышками, а ответная пуля пробила его вельветовую шляпу, сбив ее с головы.

– Один готов, – по-собачьи ухмыляясь, сказал он, с сожалением ощупывая поднятую шляпу.

Эта была его любимой.

– Ты уверен? Ведь стрелял практически вслепую, – удивился я, успокаивая рвущуюся в бой Анхель и не слушая верещаний Стэфана о «разумной осторожности».