Это кто переродился? Трилогия - Сириус Дрейк

Я улыбнулся.

— Вот я в свое время времени зря не терял.

— Ага, сравнил! — хохотнул Иван. — А как прикажешь ему сладить с гвардией, Инквизицией и тобой?

— Как что⁈ Разогнать как свору собак. Я же так и сделал еще сто лет назад. А раз не можешь, так и не зарься на чужое!

Иван же только вздохнул.

Впрочем, пусть зляться. Это было даже забавно — наблюдать, как их корежит от одного вида, как я подаю Марьяне руку, прежде чем ей подняться на подножку кареты, сойти с нее, открываю перед ней дверь и делаю прочие глупости, что тут называются «манерами».

В целом, ими я занимался только по одной причине: уж очень весело, как кривятся их рожи.

— … Ох, — фыркнул я, стараясь говорить шепотом, — помнишь, как вчера этот Волгин едва не лопнул после того, как я дал Марьяне носовой платок?

— Ты бы поосторожней с этим. Я-то слышу каждое их слово, пока летаю. Кое-кто постоянно упоминает про какого-то «решалу»…

— Надеюсь, у него есть золото. А то неинтересно.

После того как последний герой Королевства получил свою долгожданную медальку, нас в покое не оставили. Наставала пора очередных переодеваний, а после нас ждала поездка к новопостороеннму зданию поликлиники, которое требовалось торжественно открыть. Ленточку разрезала «королева», а вот Марьяне выпало сомнительное удовольствие рассказывать «какой это торжественный день для Королевства».

Еще вчера она места себе не находила от волнения, ведь…

— Ненавижу публично выступать!

…Однако, поднявшись к трибуне, оттарабанила все без сучка без задоринки. Сорвав овации, спустилась сразу в руки журналистов. Тут мне показалось, что девушка посыпется, но не тут-то было.

Отшила она их по королевски:

— Без комментариев!

И гордо вскинув нос, прошествовала за кольцо гвардии.

— Ну и как смотрелось? — спросила она, пока вокруг нее кружились служанки, припудривая ей щечки.

Я был лаконичен:

— Дарье бы понравилось.

— А тебе⁈

— А я уже рад, что это закончилось. Уже все? Пора обедать!

О сказанном я пожалел… Обед обещался, как назло, торжественный. А там будут говорить речи, речи и речи…

* * *

Марьяну я нашел, в саду, под дубом — настолько высоким, что он возвышался над всеми деревьями в округе. В беседке, что устроили в его тени, было очень уютно.

Подняв глаза от книги, Марьяна выдохнула.

— Фух, слава богу ты. Я уж думала Кирова… Или очередная «бабушка».

— У тебя еще сорок минут, — сказал я, присев рядом. — Потом переодевания.

— Да знаю-знаю! Достало! — и захлопнув книгу, она откинулась на лавку. — Мы тут всего две недели, а мне уж кажется, что жизнь прошла!

— Жизнь у тебя еще впереди.

— Далась мне такая жизнь…

— У тебя другой нет. Проживи эту достойно.

Но Марьяна все вздыхала. Затем запрокинула голову. Раскидистые зеленые ветви дуба чем-то напоминали крылья.

— Бабушка постоянно сидела в этой беседке… Я поэтому и пришла сюда — это единственное место во дворце, где никого нет. Или почти…

— Увы, пока я шел сюда встретил целых пять гвардейцев. И одного Инквизитора.

— Но тут никого… В детстве я никак не могла понять, почему она просиживала здесь все свободное время? Даже зимой приходила и в дождь. А теперь понимаю. Тут так спокойно.

— Это место памятно для нее.

Марьяна опустила глаза.

— Чем же? Дуб как дуб.

— Под этим дубом мы встретились. Полагаю, поэтому она и любила здесь сидеть.

Девушка посмотрела на меня с удивлением.

— Серьезно⁈

— Конечно. Как сейчас помню, как она сидела в этой беседке с книжкой. Я спросил, что она читает, а она… послала меня к чертовой матери.

И я расхохотался. Брови Марьяны поползли на лоб.

— Чего⁈

— Она выразилась еще грознее, но этих слов я при тебе не буду произносить. Ты еще маленькая.

— Эй!

Я проигнорировал ее недовольство. Прикрыл глаза, наслаждаясь призраком прошедших деньков.

— Обычно как поступали женщины при виде меня? — спросил я. — Орут, плачут, просят пощады, и все такое. А она… Даже не испугалась, и более того — разозлилась на меня. Мол, мешаю ей своими крыльями. Меня это очень повеселило, и я захотел как следует напугать такую смелую девчонку! Схватил ее когтями — аккуратно, естественно — бросил на спину и поднял под небо. А потом в Башню… И что ты думаешь?

Марьяна сглотнула. Я помолчал.

— Ничего. Она только ругалась.

— … И все? Так просто? Она просто не испугалась тебя, и все? Поэтому ты ее и выбрал?

— А что еще? А, ну да. Еще и Кровь, конечно же.

— Нет, в смысле… Бабушка никогда не рассказывала о том, как вы познакомились. Мне казалось, это было как-то… А оказалось все так просто? Ты просто унес ее из-под этого дуба, и все?

Я пожал плечами.

— Ну пару раз она сбегала из Башни, но все равно возвращалась к этой беседке… И я тоже. На третий раз она сама забралась мне на спину. Больше мы не расставались. До того дня…

Марьяна смотрела на меня, не мигая. Вдруг вскочила и опрометью кинулась под дерево. Книга упала к моим ногам.

— Ты чего это? — и взяв книгу, я последовал за ней.

Она стояла, положив руки на ствол, и глядела на кору во все глаза. А под ее пальцами были зарубки. Они окружали ствол по кругу и шли вверх — насколько хватало глаз.

Тысячи, тысячи зарубок.

— Бабушка ставила одну черточку каждый раз, прежде чем уйти, — сказала девушка. — Я не знала, почему и в честь чего, а она не отвечала. Просто вынимала нож и ставила зарубку… Каждый день…

Сглотнув, она часто заморгала. Я же коснулся пальцем парочки зарубок — мелочь, но как похоже на мою Дарью. Марьяна засопела, а потом открыла рот, чтобы что-то сказать, как сзади зашуршали кусты.

Мы обернулись — это был Лаврентий.

— Обухов, я тебя везде ищу! — зашипел он. — Кирова сказала, что у тебя тренировка перед Испытанием, а ты…

— Иду-иду, — махнул я рукой и, тронув дрожащую Марьяну за плечо, поплелся прочь. — Не ворчи, Лаврентий. А то облысеешь.

Хохотнув, я направился к дворцу. Инквизитор что-то буркнул мне в спину, а затем пошел следом.

Взгляд Марьяны я еще долго чувствовал спиной. Оглянулся — а она все стояла, положив одну руку на кору. Другой рукой вытирала глаза.

Во дворце я сразу направился в тренировочный зал. Драться с очередным ничтожеством мне совсем не улыбалось — все они одинаковые. Спеси полные штаны, а как наступишь сапогом на горло, в штанах