Майк Кэри - Мой знакомый призрак

— Без проблем. Только кофе я не пью, у меня вот что есть…

Клидеро присел на корточки и протянул руку. А я, наклонив голову, заметил то, что пропустил сначала: переносной холодильник размером с коробку «Федерал экспресс». Достав две бутылки изотоника «Люкозейд», он вручил одну мне, а вторую сунул в карман джинсов.

— В крайнем случае бей бутылки! — широко ухмыльнулся Рик. — Ну, нарушим разок стандарт 5454, разве кто узнает?

Он вышел и прикрыл за собой дверь. Какой милый парень! Джентльмен в полном смысле слова. Но ведь опять-таки его щекотала ножницами женщина в длинной накидке с капюшоном, так что для Рика я Седьмой кавалерийский полк в одном лице.

Поставив бутылку на краешек стола, я потянулся к вскрытой коробке и осторожно подцепил то, что в ней лежало. Да, первое впечатление оказалось верным: письма и старинные поздравительные открытки. На лицевой стороне поздравления напечатаны по-английски, зато внутри плотные тексты на кириллице, в которых я не понимал ни слова.

Крепко зажмурившись, я прислушался к зажатым в руках открыткам. Они молчали; примерно через минуту я распахнул глаза, и стал изучать коробки. В новом хранилище их около тридцати, сотни по две документов в каждой.

Допустим, призрак связан с каким-то из находящихся здесь предметов; шансы обнаружить эту связь при беглом осмотре настолько ничтожны, что их и рассматривать не стоит. С другой стороны, если он сам прячется в этом зале или где-то поблизости, я должен его почувствовать.

Опустившись на пол, я снял с пояса вистл и медленно, неспешно стал избавляться от посторонних мыслей — проиграл песенку «Белые лебеди» от первого аккорда до последнего. Причем не в качестве заклинания: я не ставил призраку ловушку и даже из укрытия его выманить не пытался. «Белые лебеди» помогали сосредоточиться: на волнах музыки мысли покидали мою душу и плавали по залу, впитывая текстуру, звуки и запахи, просовывая маленькие любопытные пальчики во все уголки, щели и трещины.

А в хранилище чувствовалось движение, где-то на самой границе моего восприятия. Движение очень тихое, но что скрывала тишина — слабость, коварную уловку или совершенно иной умысел, — я не знал. Как же выяснить, если я едва чувствовал? Странно, когда призрак буйный, в воздухе ощущается его внутренняя мощь. Такие случаи редки, но их, как правило, не пропустишь.

Тем временем я дошел до последнего куплета, беззвучно повторяя слова в такт жалобной музыке, будоражащей неподвижный воздух:

Сестрица Анна меня так любила,Тра-ля-ля-ля.Что ради мужчины в пруду утопила.Тра-ля-ля-ля.

Неуловимая сила стала чуть явственнее, чуть ярче отпечатываясь на границах обращенного в слух сознания, но вместе с тем спокойнее и тише. Я чувствовал, как она скользнула по моей коже, словно рябь по поверхности холодного пруда.

Будто призрак слушал. Будто его притягивала музыка — не благодаря моей силе, а благодаря самой мелодии, которая чем-то завораживала. Я знал: неподвижная тишина является символом жадного внимания, налету пожирающего старую песенку и открывающего пасть в ожидании нового куплета. Неужели все так просто? Я намеренно растянул последние аккорды, превращая их в длинную тонкую лесу, а потом осторожно, очень осторожно потянул…

…И призрак исчез. Резко, словно лопнул мыльный пузырь. Секунду назад чувствовалось, как он парит надо мной, дразнит, кутается в нежный шелк мелодии… А в следующую — все пропало, и наступила пустая, мертвая тишина.

«Хитрюга!» — с горечью подумал я. Не следовало форсировать события. Черт!

Скрипя давно не смазанными петлями, открылась дверь, и в хранилище заглянул Рик.

— Как дела? — настороженно спросил он.

— Так себе, — уныло ответил я.

5

По словам Рика, произошло все в пятницу, около, четверти шестого. Вообще-то он работает с половины девятого до пяти, за сверхурочные не получает, но может и задержаться. В том конкретном случае он искал и реставрировал карты и планы секретных водных путей Лондона для группы младших школьников, которые должны были прийти в следующий понедельник.

— Это ведь довольно рядовое событие? — на всякий случай уточнил я…

— Не забывай, мы общественное заведение. С улицы люди к нам почти не заходят, однако высокая посещаемость — одна из наших непосредственных задач. Нужно сделать так, чтобы в этом году услугами архива воспользовались десять тысяч человек, в следующем — двенадцать и так далее. На третьем этаже у нас две классных комнаты и открытая библиотека.

— Но ведь экскурсии проводит Джон Тайлер, а не ты? В смысле, он преподаватель…

— Специалист по образовательным программам, — уточнил Клидеро. — Впрочем, ты прав, постоянно такой работой я заниматься бы не стал. Просто реки Лондона — как раз по моей специальности, вот я и взялся готовить материал для экскурсии. А тут еще карта — на обычную физическую нанесены все естественные притоки Темзы… Вот только в самом центре трескаться начала, как раз по линии сгиба, и я живо представил, что будет, если ею в таком состоянии воспользуется Джон. В общем, решил ее подклеить и увлекся.

Шерил тоже задержалась: свои дела к выходным заканчивала, Элис с Джоном выверяли расписание на следующую неделю, а Фаз, то есть Фархат — она на полставки работает — что-то печатала, наверное, ведомость…

Я уже почти все сделал, собрал нужные кусочки, оставалось только склеить, фактически заплату наложить. Наверное, звучит кощунственно, но именно так мы поступаем с трещинами и дырами, если, конечно, оригинал не слишком ценный. Просто вклеиваем новый элемент — неотбеленную японскую бумагу рН-нейтральным клеем — и подкрашиваем в нужный цвет, чтобы получилось более или менее прилично. Я вырезал подходящую по размеру заплатку…

Прильнув к бутылке «Люкозейда», Клидеро сделал большой глоток и вытер губы.

— А потом буквально на секунду мигнули лампы. Элис что-то сказала о замыкании, а Джон обратил ее слова в шутку, не помню, в какую именно, но точно на грани пристойности. Когда лампы опять замигали, стало казаться, что мы на дискотеке и хозяева клуба включили стробы. Встав из-за стола, я двинулся к двери, хотел пощелкать выключателем — вдруг поможет.

Но к двери так и не попал: какая-то сила швырнула меня обратно на стул. Затем послышался удар, будто упало что-то тяжелое, и пол закачался. Свет погас, через секунду загорелся снова, а ножницы… — Рик поднял руку к заклеенной пластырем щеке, — ножницы вывернулись из руки. Больно было — жуть! Большой палец застрял в кольце.