Патриция МакКиллип - Наследница моря и огня

– Это свыше двух дней пути и день на дорогу в Меремонт. А корабль понадобится тебе, чтобы охранять побережье.

– Я могу несколько дней обойтись без него. Если мятежники послали за оружием, то они, вероятнее всего, прибудут с севера, и я могу попытаться остановить их у Кэруэддина.

– Оружие, – возразил Астрин, – это не все, за чем мы следим. – Затем его взгляд медленно переместился с лица Хьюриу на лицо Рэдерле.

– А кто придумал это все с кораблем?

– Решение принял я, – твердо ответил Хьюриу, и, услышав его голос, Тристан, которая опять приоткрыла рот, тут же его захлопнула.

Астрин не сводил глаз с Рэдерле, его брови хмурились, он недоумевал и вроде бы что-то заподозрил. Он коротко сказал королю:

– Отлично. Я пошлю тебе весточку из Меремонта, когда вернусь.

– Спасибо. – Пальцы Хьюриу сжались на миг на плече Астрина. – Будь осторожен.

Рэдерле поднялась на борт. Она направилась на корму, слушая, как голос Бри отдает у нее за спиной команды до странного бесцветным голосом. Первое из боевых судов принялось медленно выбираться на середину реки. Как только оно тронулось, туман завертелся и заколебался над спокойной серой водой, и первые лучи солнца упали на высокие стены королевского жилища.

Лира подошла и встала рядом с Рэдерле. Ни одна из них ничего не сказала. Корабль, уносивший Тристан, скользнул мимо них, и Рэдерле увидела лицо Астрина, неестественно бледное, с новыми морщинами; он наблюдал за тем, как прочие суда выстраиваются позади него в походный порядок. Бри Корбетт с его более медленной и тяжелой посудиной шел последним в кильватере шахматного строя. Замыкало это шествие встающее солнце. Оно зажгло пену на волнах. Бри сказал кормчему:

– Будь готов к повороту с полуслова.

– Не тревожься, – пробубнила Рэдерле. Камешек в ее ладони вспыхнул, словно королевская драгоценность. – Бри, нужно, чтобы эта вещица плыла позади нас, или она всех нас ослепит. У тебя не найдется куска дерева или чего-нибудь вроде того?

– Сейчас найду. – Мирный вздох утреннего отлива донесся до их ушей, и Бри повернул голову. Первый корабль уже шел в открытом море. Корабельщик повторил, на этот раз с беспокойством, так как соленый ветер разыгрался с парусами: – Сейчас найду. Делай все, что считаешь нужным.

Рэдерле наклонила голову и устремила взгляд на камешек. Он сверкал, точно льдинка под лучом солнца, свет перепрыгивал с одной крохотной плоскости на другую по всему причудливому многограннику. Она призадумалась, а чем же он был некогда, и представляла его себе то камнем в кольце, то главным украшение короны, то навершием рукояти ножа, – возможно, он темнел в минуту опасности. Не пользовались ли чем-то таким Властелины Земли? Он принадлежал им или какой-нибудь прекрасной даме Имрисского двора, которая обронила его, скача верхом, или какому-нибудь торговцу, который приобрел его в Исиге, а затем потерял, выронив из тюка, когда пересекал Равнину Королевских Уст? Если камешек способен сверкать, точно звездочка, в руке Рэдерле под лучами солнца, нетрудно себе представить, как заполыхает от него море, – ни с одного корабля не будет видно, что происходит, и никто не пройдет сквозь наваждение, как бы ни дерзал. Но что это такое?

Свет мягко заиграл внутри ее разума, рассеивая старые ночные тени, нелепые предрассудки, мелкие и ворчливые воспоминания о былых снах. Мысли Рэдерле вернулись к обширной равнине, где был найден камешек и где мощные глыбы высились, словно надгробия древних героев. Она увидела, как солнечный свет оживил цветные прожилки одной из глыб и собрался малюсеньким серебряным пятнышком в самом углу. Рэдерле наблюдала за этим огонечком, затерявшимся в душе, давая ему разгореться все ярче от лучей солнца, пойманных камешком на ее ладони. Камешек грозно засиял. Она подкормила им свет в своем разуме; свет брызнул на не ведавшие возраста глыбы, рассеивая тени; она почувствовала тепло этого света на своей ладони и на лице. Свет начал поглощать мощные глыбы в ее разуме, дугой перекинулся через ясное небо, и вот уже стал ослепительно-белым; Рэдерле, словно из какой-то другой эпохи, услыхала негромкое восклицание Бри Корбетта; два источника света придавали сил друг другу – тот, что в руке, и тот, что в сознании. А где-то вокруг царила сумятица слов и восклицаний, еле слышных и ничего не значащих. Корабль колыхнулся. Рэдерле тряхнуло, она вытянула руки, чтобы восстановить равновесие, свет ударил ей в лицо и обжег глаза.

– Отлично, – едва дыша, сказал Бри. – Отлично. Ты добилась своего. Убери его. Ниже. Положи его вот на это. – Его собственные глаза были почти сомкнуты, он болезненно морщился.

Она позволила корабельщику двигать ее рукой и услышала, как камешек падает в маленькую деревянную мисочку в руках Бри. Матросы опустили мисочку за борт в сетях, как если бы погружали в морскую воду солнце. Легкие волны отнесли ее от корабля. Рэдерле мысленно следила за этим движением, и белый свет образовывал в ее сознании одну ячейку за другой, грани и поверхности проступали все четче, пока весь ее разум не стал подобием единого драгоценного камня, и, вглядевшись в него, Рэдерле начала понимать свою цель.

Она увидела, как некто стоит, как теперь она, и держит камешек. Он находится посреди равнины в некой стране в некую эпоху, и, как только полыхнет камешек на его ладони, всякое движение вокруг него, возникающее за горизонтами ее сознания, начинает устремляться к центру. Она никогда прежде не видела этого человека, но внезапно почувствовала, что следующее его движение, рисунок его лицевых костей, если он обернется, выдадут ей его имя. Она с любопытством ждала этого мгновения, следя за незнакомцем, в то время как он следил за камешком, затерянный в безвременье своего существования. А затем она ощутила, что кто-то чужой проник в ее разум и ждет с ней вместе. Его любознательность была отчаянной и опасной. Она, испугавшись, попыталась оторваться от него, но тревога и непривычное ощущение чуждого присутствия не покидали ее. Она чувствовала, как важен для того, чужого, безымянный незнакомец, следующее движение которого, наклон головы, сгибание пальцев выдадут ей, кто он и что. Ее охватил ужас, безнадежный и дикий, при мысли о том, что она вот-вот его опознает, о том, что он откроет любое имя, какое бы ни таил, темному и могучему уму, желающему его заполучить. Она не жалела сил, чтобы разрушить этот образ, прежде чем он шелохнется. Но ей препятствовало нечто непонятное; она не могла ни изменить образ, ни стереть его, как если бы глаза ее души, лишенные век, вглядывались в сердцевину непостижимой тайны. Затем чья-то рука быстро и жестко хлестнула ее по лицу, и она отпрянула, стремясь избежать цепкой хватки.