Таня Хафф - Врата тьмы

Дару взяла третью банку концентрата лимонада, посмотрела на нее и бросила в корзину.

— Что ты имеешь в виду, Ребекка?

— А ты ему все время показывала о-фи-ци-аль-ное (она сосредоточенно произнесла длинное слово) лицо.

— Я ничего против Роланда не имею. У тебя дома горчица есть?

— Есть.

— Я просто его недостаточно знаю.

— Тогда ты должна лучше с ним познакомиться. Он хороший.

Дару вздохнула. Три года работая куратором Ребекки, она научилась угадывать, куда клонит ее подруга.

— Спать с ним я не собираюсь, — сказала она спокойно. — Возьми-ка кочан салата.

Ребекка послушно выбрала кочан из кучи и взвесила на руке, передавая Дару.

— А почему?

— Потому что не хочу.

— А почему?

— Потому что я его не знаю.

— Но ты бы узнала его лучше, если бы с ним спала.

Девушка за кассой с интересом подняла глаза. Дару почувствовала, что краснеет, и обрадовалась, что на ее смуглой коже это не так заметно. Наиболее очевидным — и неудобным — доказательством дефективности Ребекки было ее неумение управлять громкостью голоса. Она все произносила нормальным голосом. Нормальным, выше средней громкости, отчетливым голосом.

— Со мной он не спит.

— Ребекка, тише!

Роланд существенно вырос в глазах Дару, когда она услышала, что он отказался от предложения Ребекки. Но в то же время — хоть Ребекка кажется десятилетней, она все-таки взрослая, и Роланд не имел никакого права считать ее ребенком. Конечно, она очень забавно, по-детски себя ведет, и Роланд заслуживает похвалы, что этим не воспользовался. Только она не ребенок, и потому…

Запутавшись, как всегда, в связанных с Ребеккой вопросах секса, Дару вздохнула и расплатилась с кассиршей.

Но выйдя из магазина и все еще продолжая об этом думать, она спросила:

— А ты не забываешь принимать таблетки каждый день?

Видит Бог, ей стоило немало усилий добиться разрешения на эти таблетки. Отношение к умственно ограниченным как ко взрослым и сексуально активным гражданам вызывало у работников департамента судороги.

— Не волнуйся, Дару, — Ребекка перехватила сумки и успокаивающе улыбнулась, — детей не будет.

Это не было ложью. Она же не сказала, что принимает таблетки. Дару просто не было дано понять, что дети появляются, когда появляются и таблетки здесь ни при чем. Если бы Ребекка могла это объяснить — тогда никому не пришлось бы принимать таблетки.

— Он здесь. На стадионе.

— Что? — Роланд круто повернулся к Эвану. — Послушай, если полевой игрок проворонил легкий мяч, это еще не значит, что он наворожил. «Сойкам» уже не раз удавалось вырывать поражение из самых зубов победы.

— И мячам тоже случалось отскакивать не в ту сторону?

— И еще как. Стадион же над самым озером. Самый ветреный из всех стадионов лиги.

— Посмотри на флаги, Роланд. — Эван показал на экран, и Роланд вдруг будто увидел призрак. — Ветра нет.

— Да, но…

— И это решение судьи…

— Но ведь он мог быть вне игры, тут судья второй базы решает.

— Но ведь казалось, что он в игре, правда?

— Правда, — пришлось признать Роланду.

— А ошибка, которую судья не заметил?

— Случается.

Но даже для самого Роланда этот ответ звучал неубедительно.

— Это он. — Эван поднялся, сжав губы в ниточку. — Он там. Я не знаю, что он собирается натворить, но он там. Я попробую его найти. Такой шанс может не повториться.

— Надеюсь, он появится не так необычно, как ушел, — буркнул Роланд, обнаружив, что в комнате никого нет. Протянув руку, он тронул выравнивающееся уже углубление на диване. — Просто исчез. Вот так.

Нервно рассмеявшись, он стал смотреть игру дальше.

— А, Бекка, привет. — Крупная-блондинка-дальше-по-коридору встретила Дару и Ребекку в тесном вестибюльчике сияющей улыбкой. — Так мы в магазин ходили? — жизнерадостно спросила она, вытирая потное лицо большим квадратом розовой материи. Не ожидая ответа, она повернулась к Дару и тем же искусственно-бодрым тоном добавила: — Как это мило с вашей стороны — прийти помочь нашей Бекке в свой выходной день!

Дару нехотя улыбнулась.

— Вам, наверное, интересно, почему я здесь стою? Сын моей сестры должен за мной заехать и взять меня в их милый домик в Дон-Миллзе. У них там и отопление центральное, и кондиционер!

— Он, наверное, очень сильный, — сказала заинтригованная Ребекка.

— Кто сильный, милая Бекка?

— Сын сестры, который должен вас взять.

— Ну разве она не прелесть? — спросила театральным шепотом Крупная-блондинка-дальше-по-коридору. За углом загудел сигнал, и она поднялась на ноги.

— Будь хорошей девочкой, Бекка. А вы, — она показала на Дару пухлым пальцем, — вы дайте мне знать, если я смогу чем-нибудь помочь.

Ребекка проводила Крупную-блондинку-дальше-по-коридору разочарованным взглядом и вздохнула. Она очень хотела посмотреть, как кто-то понесет на руках Крупную-блондинку-дальше-по-коридору, но у сына сестры оказался автомобиль.

— Я думаю, Эван навеял на нее сон, который помог, — сказала она, поднимаясь по лестнице.

— Наверное, — согласилась Дару. — Ребекка, хочешь, я с ней снова поговорю?

— Ты можешь с ней снова поговорить, но она снова не будет слушать.

Дару должна была признать, что это так.

— Мне все равно, — продолжала Ребекка, — потому что мне почти все время ее жалко.

— Жалко? Почему?

— Потому что она должна все время быть собой, а это, наверное, неприятно.

Дару все еще это переваривала, когда они вошли в квартиру, где после уличного пекла было почти прохладно.

— А куда ушел Эван? — Ребекка поставила на стол сумку с продуктами и вытащила пакет ветчины.

— На матч, — коротко ответил Роланд, не отрываясь от телевизора.

— За каким… — начала было Дару.

— Потому что он на матче.

— Ах вот как.

Она села рядом с Роландом и впилась в экран.

Стадион бушевал — подача ушла в сторону, и судьи стали осматривать и мяч, и питчера «Тигров». Когда осмотр ничего не прояснил, толпа взревела еще громче.

В конце шестого иннинга игрок «Соек» налетел на второго бейзмена «Тигров», и в возникшей неразберихе оба оказались вне игры.

Пока Ребекка раздавала сандвичи с ветчиной — «все равно людям надо есть», — низкий мяч выскользнул из перчатки шортстопа, прокатился у него между ног и ускакал. Рев стадиона превратился в навязчивый и мерзкий шумовой фон.

В седьмом иннинге игрок «Соек» отступил на шаг назад и слетел с крыши дагаута. Диктор объявил, что игрок пытался в этот момент уклониться от бутылки, брошенной детройтским болельщиком.