Сергей Сергеев - Адепт и гадалка

Поначалу она считывала только чувства и эмоции. Испуг, тревога, страх; удивление, радость, восторг; задумчивость, стопор, изумление. Всё вторично и направлялось не в её сторону и не ей предназначалось. По всей видимости, информационное взаимодействие осуществлялось рядом, но с кем-то другим.

Подстроившись как детектор к модуляционным особенностям электромагнитного излучения, она моментально испытала воздействие чужеродной энергии в виде подавления инициативы и торможения мыслительного процесса у себя в голове. Захотелось соскользнуть в сторону, уйти от давления. Как только желание сформировалось, атака на мозг уменьшилась, и создалось впечатление, что её тоже контролируют, но в мягкой форме. "Мы знаем о вас всё, допускаем обозревать контакт в качестве только стороннего наблюдателя, слушателя. Для вас это урок". После этого Мария поняла, ей позволили пассивно присутствовать при информационном обмене.

— "… вы нарушили наши законы, позволили себе завладение энергетическим усилителем, не предназначенным для вас, и проникли в межпространственный коридор без нашего позволения", — без эмоций двигалась внутренняя речь космического объекта.

— "Мы только исследователи…" — оправдывался мозг Виктора.

— "Исследователи — мы. Вы — объекты исследований. За нарушения законов будете осуждены и наказаны".

— "Как это? Меня будут судить? Кто?"

— "Решение из блока Непреложного Высшего Виртуального Суда уже поступило. Наказание — самое строгое".

— "Меня посадят в инопланетную тюрьму?"

— "У нас нет тюрем, нет таких жестоких наказаний как у вас. Мотив много важнее поступка, поэтому для исправления преступников их лишают памяти".

— "Меня лишат памяти?"

— "Решение: исключить из памяти объекта следы прежнего преступного опыта и все логические и ассоциационные цепочки, связанные с ним, на случай возможной ремиссии".

— "Мне оставят воспоминания о контакте и коридоре?"

— "Да. Частично".

— "Как это понимать, частично…, что это?"

Опять только чувства и эмоции. Испуг и боль. Затем ниточку обрезали. Пустота и боль уже в её голове. В глазах темнеет, чёрные точки, пятна. Виктор снова на кушетке? Это — галлюцинации. Доигрались. Прекратить немедленно. Хватает кисть руки, чтобы снять браслет, но его там нет. Правая рука? Да. На левой тоже нет. Снял сам. Молодец.

Виктор поднимает голову, смотрит вокруг. Встаёт и садится, опираясь на спинку кушетки.

— Где я? — произносит он медленно и с заторможенной мимикой, — Что это было?

— Ты дома со мной, — отвечает Маша ласково и радостно.

— А вы кто? — изумлённо продолжает опрос Виктор, рассматривая в упор своего визави.

Лёгкий холодок ужаса пополз сначала по спине, а затем перебрался в область головы Марии. Волосы не встали дыбом и не зашевелились, она не почувствовала ничего такого, просто вся тыльная сторона головы онемела.

Перед ней сидел любимый и родной человек, не хотелось верить, но возможно теперь чуждый для неё. Стало быть всё, что произошло не галлюцинации, и они действительно "доигрались".

"Витька, Витька, ну почему это произошло с нами? Что же я могу сказать про тебя: "Вышел ростом и лицом, спасибо матери с отцом". Но ведь не это заставило меня обратить внимание на симпатичного второкурсника, а твоя могучая жажда исследований и путешествий, которой ты заражал всех вокруг, увлекала и меня. Для деревенской девчонки человек, способный раздвинуть окружающие горизонты, всегда интересен. Что же теперь будет с нами?"

Сам по себе Виктор действительно был видным парнем. Чуть выше среднего роста, стройный, если бы немного не узковатые плечи, можно было бы сказать статный. Чистое лицо с чертами мужественности: широкая нижняя челюсть и раздвоенный, с небольшой впадиной подбородок образовывали нижнюю трапецию. При плоских, с едва видимыми ямочками щеках и заметными височными провалами ровные скулы не выделялись, как и прямой с острой пипочкой нос. Мужественность слегка портили пухленькие губы с приподнятыми кончиками, словно их обладатель вот-вот должен одарить вас улыбкой, но девчонки о таких губах говорили: "Они созданы для поцелуев". Чёрнобровый брюнет с карими глазами и длинными ресницами не мог не иметь успеха у противоположного пола.

Она помнила его улыбку, его поцелуи, помнила всё. Минули уже более десяти лет, а время её не излечило. По-иному взглянуть на ситуацию заставила фраза, произнесённая ветераном войны на открытии памятника"… боль проходит, а память остаётся".

Её боль не проходит, а ведь лекарство где-то рядом. Витька — живой памятник её юности, её надеждам, её любви, и незаживающая рана в душе, боль в сердце. Ведь Витька — не памятник, не гранит, хотя он ещё есть, и его как бы нет. Он антивиртуальный: существующий, но невозможный. Но как сделать его реально живым, если врачи не смогли не только исцелить недуг, но и поставить точный диагноз. Рекуррентная шизофрения с депрессивно-параноидными приступами, с характерным бредом метафизического содержания, приведшая к частичному расстройству памяти на текущие события, предшествующие заболеванию. Они сами-то понимали, что писали? Сомневаясь в том, что привело к частичной потери памяти, спорная шизофрения, а может всё наоборот, потеря памяти привело к шизофрении.

Мария точно знала, в чём причина, Рогалёв сделал вид, что поверил её рассказу и записи на видеокамере, которая затем исчезла в неизвестном направлении. Черников отрицал знакомство и с Марией и с Рогалёвым. Их предупредили, чтобы они прекратили поддерживать бред больного человека, иначе проблемы возникнут и у них.

Рогалёв испугался за свою семью и карьеру и взамен на то, что руководство вуза оставит данный инцидент без последствий, позволил уговорить себя, а затем и Марию не предавать данный случай огласке, не бросать тень на университет и забыть всё то, что и привело к такому непредсказуемому результату.

Мария окончила университет, работать по специальности не захотела, у неё не было ни желания, ни возможности. Вечный поиск средств на хороших врачей для Виктора, привёл в совершенно необычный, но доходный бизнес. Родственники Черникова финансово поддержать её идеи не могли, а свои просто не понимали, зачем ей молодой и красивой держаться за какого-то шизофреника, не являющегося ей даже мужем.

Каждый раз, вспоминая свою малую родину, она жалела своих стареющих родителей и школьных учителей, чувствовала свою вину, что не оправдала их надежд. Но ничего поделать с собой не могла. Эти воспоминания и размышления всегда приводили её к Виктору. Казалось, какая здесь связь?