Абрахам Меррит - Лик в бездне

И в этом сне (если это был сон) Грейдон знал, что она осведомлена обо всем этом и что это ей очень приятно. Глаза ее стали мягче, и она с грустной задумчивостью посмотрела на него. Она кивнула Грейдону. Подняла и прижала ко лбу маленькие руки. Затем странным плавным жестом опустила их, склонила ладони, будто выливала что-то из них.

Позади нее стоял трон, вырезанный, казалось, из сердцевины гигантского сапфира. Трон был овальный, десяти или более футов высоты и с углублением наподобие раки. Он стоял на колоннаде молочно-белого кристаллического камня. Вернее, находился внутри раскрывающегося чашечкой верхнего конца этой колоннады. Трон был пуст, но вокруг него распространялось слабое сияние.

У его подножия находилось шесть тронов поменьше. Один был красный, еще один черный, словно вырезанный из агата. Между этими двумя — четыре золотисто-желтого цвета.

Коралловые губы Матери Змей раскрылись. Быстро высунулся и лизнул губы алый язык. Говорила она или нет, но Грейдон ее слышал.

— Я помогу этому человеку. Суарра любит его. И он нравится мне. За исключением Суарры, меня не интересуют те, кто живет в Ю-Атланчи. Дитя мечтает о нем… Пусть будет так! Я все больше устаю от Ластру и его банды. Поскольку был уже случай, когда Ластру приблизил Тень Намира, которого они называют Повелителем Тьмы, ближе, чем мне хотелось. Кроме того, он хочет заполучить Суарру. Он ее не получит.

— Согласно древнему договору, — сказал Повелитель Глупости, — согласно этому договору ты не можешь использовать свою мудрость, Адена, против кого-нибудь из Старой Расы. В этом поклялись твои предки. Клятва была дана задолго до того, как льды погнали нас с родины на север. Она никогда не нарушалась. Даже ты, Адена, не можешь нарушить эту клятву.

— С-с-с! — гневно и раздраженно мелькнул алый язык Матери Змей. — Вот что ты утверждаешь! Этот договор имел и другую сторону. Разве Старая Раса не поклялась никогда не злоумышлять против нас, Змеиного народа? Однако Ластру и его сторонники вступили в заговор с Тенью. Они вздумали освободить Намира, избавить от цепей, которыми мы сковали его давным-давно. Освободившись, он попытается уничтожить нас… почему бы нет… и, вероятно, сможет! Обрати внимание, Тиддо! Я сказала: вероятно, сможет! Ластру вступил в союз с Нимиром, нашим врагом. Следовательно, он замыслил зло против меня — последней из Змеиного народа. Древний договор нарушен. Не мной — Ластру!

Раскачиваясь, она наклонилась вперед.

— Предположим, мы оставим Ю-Атланчи. Уйдем из него, как это сделали мои предки и равные тебе Властелины. Предоставим его гниению?

Повелитель Глупости не ответил.

— А, хорошо. Там, где осталось хоть немного места для глупости, там, разумеется, есть место для тебя. — Она кивнула ему своей детской головкой. — Но как быть мне? Клянусь всей мудростью моего народа! Здесь жила раса безволосых обезьян, которых мы спустили с их деревьев. Спустили, обули, превратили в людей. И чем они стали? Обитатели сна, любовники и любовницы фантомов, рабы иллюзий. Другие — навсегда избрали для себя тьму, стали приверженцами жестокости. Внешне сохранившие красоту — под этой маской, отвратительны. Я сыта ими по горло. Ю-Атланчи гниет… Более того, сгнил. Так пусть он погибает!

— Суарра, — мягко сказал Повелитель Глупости. — Есть и другие, кто еще морально здоров. Их ты тоже покидаешь?

Лицо Женщины-Змеи смягчилось.

— Суарра, — прошептала она. — И другие. Но их так мало! Во имя моих предков, так мало!

— Если бы это была только их вина! — сказал Повелитель Глупости. — Но это не так, Адена. Для них было бы лучше, если бы мы разрушили до основания защищающий их барьер. Для них было бы лучше, если бы мы дали им самостоятельно выйти в пустыню, встретиться с врагами. Для них было бы лучше, если бы мы никогда не закрывали Ворота Смерти.

— Помиримся! — печально сказала Женщина-Змея. — Это говорила во мне женщина. Более того, есть более глубокая причина, по которой мы не можем оставить их: Тень Нимира ищет тепло. Я не знаю, что сейчас представляет собой Тень, насколько сейчас может быть силен Нимир, что он забыл из своего древнего искусства и чему он научился за эти столетия. Но я знаю, если Тень найдет тело, это освободит Нимира из неволи. Мы должны готовиться к битве, старый союзник. Если Нимир освободится и победит — нам придется уйти! Это будет не уход — беспорядочное бегство, и мы можем погибнуть. Со временем он распространит свою власть над всем миром, как он замышлял это сделать в древние времена. Это не должно случиться!

Повелитель Глупости беспокойно зашевелился на своем красном троне. Его одежды заколыхались.

— Что ж, — деловито сказала Женщина-Змея. — Я рада, что не могу читать в будущем. Если будет война, я не желаю утратить силы, зная, что проиграю. Нужно готовиться к войне с таким старанием, как она того требует.

Грейдон, казалось слышавший и видевший эту невероятную и странную сцену, при последних словах хихикнул — настолько они были по-женски серьезны. Будто услышав, Женщина-Змея мельком взглянула на Грейдона. В ее пылающих глазах не угасла ненависть.

— Что касается этого человека, который ищет Суарру, — сказала она, — то пусть он пойдет и встретится со мной. В том, что ты сказал о нашей ошибке, сделавшей жизнь в Ю-Атланчи слишком легкой, Тиддо, много правды. Не будем повторять эту ошибку. Когда этот человек, используя свой ум и смелость, разыщет дорогу ко мне и телесно предстанет передо мной, как сейчас он присутствует мысленно, я наделю его мощью. Если мы победим, наградой ему будет Суарра. А тем временем я пошлю к нему своих крылатых Посланников, чтобы они могли узнать его, а также в знак того, чтобы он узнал, что ему не нужно их бояться.

Видение дворца поблекло и исчезло. Грейдону показалось, что всюду в небе бурей звучат волшебные трубы. Он представил, что открывает глаза, отбрасывает одеяло, встает…

Сверкая тусклым серебряным огнем, повсюду были украшенные серебряным оперением змеи! Они кружились, описывая бесчисленные спирали поодиночке и стаями, большие и маленькие, весело фехтуя длинными рапирами-клювами, издавая трубные звуки…

И пропали.

С рассветом Грейдон наспех приготовил завтрак, навьючил на осла поклажу и, посвистывая, начал свой путь в гору. Подъем оказался нетрудным. Уже через час он достиг вершины.

От его ступней начинался спуск вниз. Спуск вел к плоской равнине, усеянной огромными, вертикально стоящими камнями. Не далее чем в трех милях над равниной возвышался склон громадной горы. Обрыв горы образовывал дугу огромной окружности, занимающей все поле зрения…