Джон Толкин - Хоббит

– Вкусное ли оно, моя прелесссть? Сочное ли? Хрустят ли его косточки? – И вытаращился на Бильбо из темноты.

– Полсекундочки, – сказал хоббит, дрожа. – Я же дал тебе время подумать.

– Скорее, пусть поторопитсся! – Голлум начал вылезать из лодки. Когда он спустил в воду длинную перепончатую лапу, оттуда выскочила перепуганная рыбешка и плюхнулась к ногам Бильбо.

– Фу! – скривился тот. – Холодная и склизкая!

И тут его осенило!

– Рыба! Рыба! – закричал хоббит. – Это рыба!

Голлум был ужасно разочарован, но Бильбо уже выпалил очередной вопрос, так что пришлось Голлуму забираться обратно в лодочку и думать.

Без-ног на одноногом, двуногий на трехногом; оставь четырехногой остатки от безногой!

Время для этой загадки было неподходящее, однако Бильбо торопился. Чуть раньше Голлуму пришлось бы над ней побиться, но сейчас он сразу сообразил, что «безногая» – это рыба, а дальше все распуталось само. «Рыба на столике, человек за столом на табурете, кошке достались кости» – таков, разумеется, ответ, и Голлум его назвал. Теперь он решил загадать что-нибудь трудное и пугающее. Вот что он сказал:

Ужасный воитель,всех тигров лютей,жестокий губительзверей и людей;он стены кусаети горы грызет;ни щит, ни доспехот него не спасет.

Бедный Бильбо сидел в темноте, вспоминая имена всех великанов и людоедов, о которых когда-либо слышал в сказках, однако никто из них такого не совершал. Бильбо чувствовал, что ответ какой-то другой, и он его наверняка знает, но сообразить не мог. Ему стало страшно, а это мешает думать.

Голлум начал снова выбираться из лодки. Он плюхнулся в воду и зашлепал к берегу. Бледные глаза приближались. Язык у Бильбо прилип к гортани. Он хотел крикнуть: «Дай мне время! Дай время!», но у него вырвался только пронзительный вопль:

– Время! Время!

Бильбо спасла чистая удача, потому что это, разумеется, был правильный ответ.

Голлум почувствовал еще более сильное разочарование. Он злился, игра его утомила, к тому же голод разыгрался не на шутку. На этот раз он не стал возвращаться в лодку, а сел в темноте рядом с Бильбо.

Хоббиту стало еще страшнее, и мысли его окончательно разбежались.

– Пусть задаст нам вопрос, моя прелесссть, пусть. Еще один вопроссик для нас, да, – сказал Голлум.

Однако Бильбо просто не мог вспомнить еще загадку, пока гадкое существо сидит рядом и трогает его мокрой холодной лапой. Он почесал в затылке, он ущипнул себя, но так ничего и не придумал.

– Спроси нас! Спроси нас! – прошипел Голлум.

Бильбо еще раз ущипнул себя и хлопнул по щеке; схватился за короткий меч; даже сунул другую руку в карман и случайно нащупал кольцо, которое подобрал в туннеле и про которое начисто забыл.

– Что у меня в кармане? – спросил он вслух. Бильбо говорил сам с собой, но Голлум решил, что это вопрос, и ужасно расстроился.

– Нечестно! Нечестно! Нечестно, моя прелесссть, спрашивать, что у него в паршшивых карманишшках!

Бильбо понял, что получилось, и, поскольку другого вопроса в запасе не было, решил настоять на этом.

– Что у меня в кармане? – спросил он громче.

– Шш-шш-шш, – зашипел Голлум. – Пусть даст нам три попытки, моя прелесссть, три попытки.

– Отлично! Первая!

– Руки! – сказал Голлум.

– Неправильно! – ответил Бильбо, который, по счастью, уже вынул руку из кармана. – Вторая попытка!

– Шш-шш-шш. – Голлум расстроился еще больше. Он вспомнил, что в карманах у него самого: рыбьи кости, гоблинские клыки, мокрые ракушки, крылышко летучей мыши, острый камешек, чтобы точить зубы, и прочая пакость. Он пытался сообразить, что носят в карманах другие.

– Нож! – сказал он наконец.

– Неправильно! – ответил Бильбо – он потерял свой некоторое время назад. – Третья попытка!

Теперь Голлум изводился куда сильнее, чем когда Бильбо загадал ему про яйцо. Он шипел и отдувался, и качался взад-вперед, и шлепал подошвами по полу, извивался и ерзал, но все никак не решался истратить третью попытку.

– Давай! Я жду! – Бильбо старался говорить решительно и бодро, хотя не знал, чем закончится игра вне зависимости от того, отгадает ли Голлум. – Время вышло!

– Бечевка или пусто! – выкрикнул Голлум. Конечно, это было жульничество – назвать две отгадки вместо одной.

– Ни то, ни другое! – вскричал Бильбо с огромным облегчением; он тут же вскочил, прижался спиной к ближайшей стене и выставил вперед меч. Хоббит, разумеется, знал, что игра в загадки – древняя и священная; даже гадкие создания боялись в нее подличать. Однако он чувствовал, что склизкое существо так просто свое обещание не выполнит. Найдет какой-нибудь предлог. В конце концов последний вопрос не был настоящей загадкой по древним правилам.

По крайней мере, Голлум сразу на него не бросился. Он видел меч у Бильбо в руках и сидел, шепча и подрагивая. Наконец у хоббита иссякло терпение.

– Ну? Как насчет твоего обещания? Я хочу наружу. Покажи мне дорогу.

– Мы обещали, прелесссть? Показать мерзкому маленькому Бэггинсу дорогу наружу, да-с. Но что у него в кармашках? Не бечевка, прелесссть, и не пусто. О нет! Голлум!

– Не твое дело, – сказал Бильбо. – Обещание есть обещание.

– Оно сердится, прелесссть, оно злится, – прошипел Голлум, – но пусть запасется терпением, пусть. Нам прежде нужно забрать кой-какие вещицы, да, полезные вещицы.

– Тогда побыстрее! – сказал Бильбо, радуясь, что Голлум уйдет. Он думал, что тот просто выдумал предлог и больше не вернется. О чем это Голлум бормочет? Что за вещицы такие у него в озере? Однако хоббит ошибался. Голлум и впрямь собирался вернуться. Он был зол и голоден. А поскольку это было мерзкое и коварное существо, у него уже созрел план.

Недалеко был его остров, о котором Бильбо не знал; там в тайнике Голлум хранил свои жалкие пожитки и одну красивейшую вещицу, очень замечательную. У него было колечко – золотое колечко, его прелесть.

– Мой деньрожденный подарочек, – бормотал он про себя, как частенько в эти нескончаемые темные дни. – Вот что нам сейчас нужно, да-с!

Дело в том, что кольцо было волшебное, и, надев его на палец, вы становились невидимым; только на ярком солнце вас можно было заметить, и то лишь по тени, бледной и едва различимой.

– Деньрожденный подарочек! Оно досталось нам в день рождения, моя прелесссть! – Так он всегда себе говорил. Однако кто знает, как достался Голлуму этот подарок, давным-давно, в далекие времена, когда такие кольца еще имели хождение? Возможно, даже их Повелитель не мог бы это сказать. Голлум поначалу носил его на пальце, пока не устал, потом в мешочке под одеждой, пока не натер кожу, а с тех пор хранил в каменном тайнике на острове, и все время проверял, на месте ли. Иногда Голлум все же надевал кольцо, когда без него становилось невмоготу, или когда был очень, очень голоден, а рыбой уже пресытился до отвращения. Тогда он выползал в темные коридоры и подстерегал одиноких гоблинов. Иногда он даже рисковал забираться в такие места, где горели факелы, от света которых начинали слезиться глаза; потому что ему ничего не грозило. Да, ничего. Никто его не видел, никто не замечал, пока холодные пальцы не смыкались на шее жертвы. Только несколько часов назад он надел кольцо и поймал маленького гоблина-заморыша. Ну и пищал же тот! От него еще осталось несколько недоглоданных косточек, но Голлум хотел чего-нибудь понежнее.