Ярослава Кузнецова - День цветения

Это все пришло мне в голову, пока я неотрывно смотрела в солнечное золото глаз, в вертикальные прорези змеиных зрачков. Это была не безмолвная речь, не телепатическое проникновение, как я его понимала… Нет, это было просто понимание. Мне и доказательств никаких не требовалось, чтобы с уверенностью сказать — да, эта черная драконообразная тварь думает именно так.

И черная драконообразная тварь, проходя мимо меня, снова заглянула мне в лицо, улыбнулась и кивнула. И подмигнула заговорщицки — честное слово!

Эрвел Треверр

Дверь распахнулась.

— А здесь что? — всунулся мрачный долговязый "хват". — Ага. Треверры?

— Треверры, — кивнул я.

— Капеллан?

— Капеллан, сын мой, — подтвердил отец Дилментир.

— А это что за хари?

— Телохранители господина Эрвела, — бодро отрапортовал "короткий поводок", Улендировы "братцы-ножички". — По распоряжению господина Мельхиора.

— Ага, — мрачный "хват" смерил их скептическим взглядом. — Ладно. Стойте пока. Полушка, Косой, смените их с утреца.

— Старший! — донеслось из коридора, — Еще гирота нашли. Повариха тутошняя. Гнать?

— Бар-рдак, — прорычал мрачный, развернулся и гаркнул:- Инструкцию забыл?!

— А поварят?

— Рыло, займись-ка прочисткой ты. У Сапожка мозги всмятку.

— Да, командир, — топот по коридору.

— Вам, господа Треверры, из комнаты выходить не рекомендуется, — обратился долговязый к нам, — Ужин принесут, ночные вазы — тоже. С вас двоих, если что не так, головы сниму, ясно?

— Ясно, командир, — хором ответили "братцы-ножички", мрачный еще раз кивнул и вышел.

— Старший! На стены — только своих, или этих, мешков из городской тоже можно?

— Бар-рдак. Мешков в подземный ход запихай. С луками. И десятку Зануды им для поддержки штанов.

— Старший…

Голоса удалились. Один из телохранителей прикрыл дверь поплотнее. Я поглядел на отца Дилментира, на Рейгреда.

Слава Богу. Улендировы телохранители куда лучше, чем "хваты". Улендировы телохранители сейчас из кожи вон лезут, чтобы хоть как-то отмыться перед дедом. А "хватам" только удобнее, не нужно тратить своих людей на пост у комнаты, где собрали остатки Треверров. Однако утром их сменят именно "хваты". Ладно, утром будет утро, утром будет смена охраны, утром будет казнь. Казнь тоже будет утром. А сейчас нам надо попасть на голубятню. Обязательно надо попасть на голубятню, потому что Мотыль должен прилететь в Треверргар. Ведь ты, обещавший Летери, что его отец останется в живых, ты наверняка придумаешь что-нибудь, ты же игрок, черт побери, и ты обещал. Ты придумал, как вытащить Альсарену, ты вытащишь и Имори… Не знаю, почему я так уверен, что ты всерьез дал свое "слово Эдаваргона"… Конечно, сам ты не станешь участвовать, но помочь советом… И в конце концов, мы сможем обойтись и без тебя.

Между прочим, я знаю, как нам попасть на голубятню. Только…

— Отец Дилментир, пожалуйста, — я нагнулся к уху старого священника, — посмотрите в коридоре, не стоят ли "хваты".

Он молча кивнул и поднялся. Я высунулся за ним следом и обратился к нашим телохранителям:

— Ребята, выпейте со мной, за упокой Треверров.

— Так это… — один из них засомневался, второй его одернул:

— Само собой, молодой господин. Помянем господина Амандена, господина Улендира, остальных… Пойдем.

— А эти… ну, "хваты"…

— Да не трусь ты, — поморщился и пропихнул напарника в нашу комнату.

Рейгред сидел у стола, стиснув руки в коленях. Он, по-моему, понял, что я собираюсь сделать. Подмигнул мне незаметно для телохранителей.

Вернулся отец Дилментир.

— Все спокойно, дети мои. Не помешает нам никто, — и разлил в кружки альсатру из протянутого Рейгредом кувшина. — Помянем, дети мои, невинно убиенных, да будет земля им пухом, да не оставит их Альберен Заступник, да примет их Единый к Престолу Своему.

Что-то твердое коснулось колена.

Я пощупал. Фляга.

Рейгред. Глянул из-под длинных ресниц, снова опустил глаза.

Что ж, даже вставать к шкафчику не надо.

Просто подлить из фляги в кувшин с альсатрой.

Альсатра с арварановкой любого с ног свалит.

Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек

Я стоял в стороне и держал на ладонях меч. Снег падал на замотанные ветошью ножны — и таял, словно касался открытой руки. Колдун уже закончил крепить к Маукабриной спине многочисленный груз, и теперь привязывал обеих всадниц — Старую Женщину и мою Альсу. А я все никак не мог решиться расстаться с Иргиным наследством, с Зеркальцем. Зачем он мне? Я даже не знаю толком, за какой конец его держать… ну, ладно, за какой конец — знаю, но не более того. Отдать надо чтоб не мешался, да и сохраннее он будет у Альсы… Сейчас вот подойду и отдам…

— Попрощайся со мной, Мотылек, — позвала Альса.

Я подошел, убрал руки вместе с Зеркальцем за спину, боясь насажать бедняжке синяков поверх уже полученных чуть ранее, в момент моего пробуждения. Нагнулся. Она обхватила меня за шею, прижалась щекой к щеке. Прямо к шраму. Нос у нее был холодный, а губы горячие.

— Береги себя, слышишь? Если с тобой что-нибудь…

Боль в щеке растеклась пронзительной горечью. Страх расставания, мокрый, как лягушачья шкурка — наотмашь. Яркая, рвущая грудь вспышка — Люблю! И удар запоздалого желания — ниже пояса. Не уходи. Не отпущу. Не могу. Боюсь. С ума сойду. Брось. Пусть все к черту летит. Нам нельзя расставаться. Не уходи. Не уходи.

Это ты уходишь, а я остаюсь, родная. Но я тебя догоню.

Стуро. Стуро…

Я выпрямился и отшагнул назад. Руки ее упали.

— Меч? — удивилась она, — Что ты хочешь с ним делать?

— Не знаю. Думаю, он сможет нам как-нибудь помочь…

— Скинь его Имори!

— Связанному? — осадил колдун.

Черный зеркальный металл грел мне ладони сквозь ножны, сквозь намотанные тряпки. Ластился, как живой. Дышал, ворочался, просился на свободу.

— Я… пожалуй, оставлю его. С ним я себя как-то увереннее чувствую.

Альса не стала спорить. Старая Женщина тихонько бормотала себе под нос, наверное, молилась. Маукабра нетерпеливо поглядывала через плечо. Альса приласкала подошедших собак.

— Редда. Ун. Останетесь с Мотыльком. Оба.

— Иргиаро будет работать с воздуха, — поморщился колдун, — Собаки летать не умеют.

— Ну и что? — не согласилась Альса, — Собаки будут работать на земле. Они прекрасные бойцы.

Колдун пожал плечами.

— Им придется работать со мной.

— Редда, Ун. Будете работать с этим человеком. Слушайтесь его. Мотылек, скажи им.

— Да, — сказал я.