Марк Энтони - За гранью

Трэвис напрягся. Уверенность его заметно поколебалась.

— Что ты хочешь этим сказать?

Игнорируя вопрос, убийца вполголоса произнес скороговоркой несколько слов, смысла которых Трэвис не уловил:

— И нерушимое, бывает, в мгновенье ока исчезает.

— Что ты несешь?! — разозлился Трэвис.

— Пожалуйста, — умоляюще прошептал пленник. — Пожалуйста, позволь мне заколоть тебя.

Трэвис испуганно отшатнулся. Прикованный неожиданно забился, словно в эпилептическом припадке, в кровь раздирая руки и ноги каменными кандалами, потом так же внезапно успокоился и жалобно простонал:

— Пойми, я не могу ослушаться Его приказа. Ты даже представить не можешь, что Он со мной сделает, если я не выполню Его волю. Ты должен позволить мне убить тебя, иначе Хозяин…

Он вдруг замолчал, лицо его перекосилось страшной гримасой, глаза вылезли из орбит, пальцы скрючились, а в горле что-то громко заклокотало. Пораженный столь стремительной переменой, Трэвис не сразу заметил струйку дыма, поднимающуюся вверх из складок балахона, и сообразил, что происходит, лишь после того, как появились языки пламени и в ноздри ударил запах горелой человеческой плоти. Человек в черном зашелся в пронзительном крике, продолжавшемся до тех пор, пока пылающий сгусток внутри него проедал под собственной тяжестью путь сквозь органы, кости, мышцы и кожу. Лишь когда что-то шлепнулось с глухим стуком на каменные плиты пола, вопль прекратился. Тело человека в черном обмякло и повисло в оковах, голова упала на грудь, мертвые разноцветные глаза невидящим взором уставились под ноги, где что-то дымилось. Трэвис нагнулся, и его чуть не вырвало от омерзения.

На полу лежал почерневший слиток металла размером с кулак, по форме грубо напоминающий человеческое сердце.

95

— Понятия не имею, как Берашу удалось заполучить обратно Имсаридур и Гельтизар, — проворчал Фолкен, — но это обстоятельство, безусловно, объясняет нынешнюю необыкновенно суровую зиму во всех Семи доминионах.

Трэвис сначала разыскал Грейс, а та уже помогла найти барда с леди Мелией и отправила посыльного за Эйрин, Даржем и Бельтаном. Они собрались в большей из двух комнат, выделенных в распоряжение троих путешественников, и в полном молчании выслушали сбивчивый рассказ еще не успевшего оправиться от потрясения Трэвиса. Сейчас он сидел в любимом кресле Мелии, набитом конским волосом, и кутался в толстое одеяло. С него градом катился пот, ему было так жарко, как никогда в жизни, и все равно он никак не мог избавиться от озноба. Эйрин и Дарж разливали подогретое вино со специями. Первый кубок достался Трэвису, но тот так дрожал, что лишь с превеликим трудом сумел донести его до губ, не расплескав содержимое.

Бельтан задумчиво поскреб поредевшую шевелюру на затылке.

— Знаешь, Фолкен, тебе, может быть, и объясняет, но кое-кто из нас не столь сведущ в древней истории, так что ты уж будь добр, растолкуй нам, неразумным, с чего это так резко похолодало.

Бард недовольно покосился на рыцаря.

— Все очень просто, если хоть чуточку пораскинуть мозгами, — нехотя буркнул он. — Вы же сами слышали, что Бледный Властелин вновь овладел Гельтизаром, одним из трех Имсари, Великих Камней, иначе зовущимся Ледяным камнем. Заключенная внутри него магия позволяет контролировать холодные ветры и снежные бури. Или ослабить рунные печати на Черных Вратах. — Бард раздраженно провел пальцами по струнам лютни, отозвавшимся резким диссонансным аккордом. — Судя по тому, что нам известно, Бераш преуспел как в первом, так и во втором!

— Но Имбрифейл уже много веков покрыт снегами и льдом, — заметила Мелия, рассеянно поглаживая шерстку черного котенка, утомившегося от яростных атак на щиколотки Трэвиса и теперь мирно спящего на коленях волшебницы. — Однако раньше таких суровых зим не случалось.

Фолкен с уважением покосился на нее.

— Это ты верно подметила, — кивнул он. — А я вот совершенно упустил из виду, что Бледного Властелина не всегда считали повелителем морозов и вьюг. Пожалуй, это началось только после падения Малакора, — добавил бард, со значением взглянув на Мелию.

Волшебница согласно кивнула.

— О чем вы говорите? — жалобно простонал Бельтан. — Неужели нельзя хоть раз в жизни объяснить по-человечески?!

— Сейчас объясню, дорогой, — успокоила рыцаря Мелия. — Все действительно очень просто. Мы с Фолкеном пришли к выводу, что Бераш завладел Имсаридуром — Железным ожерельем темных эльфов — и Гельтизаром, одним из Великих Камней, отнюдь не вчера и даже не несколько лет назад, как можно было предположить со слов Трэвиса, а очень давно. Весьма вероятно, что оба эти сокровища находятся у него вот уже несколько столетий.

— Блестящая логика! — одобрительно подхватил бард. — Теперь нам будет гораздо легче расставить все по местам. Судите сами, друзья. Пока Малакор стоял, Железное ожерелье и Имсари оставались под бдительным присмотром повелителей рун. Когда же Малакор пал, большинство хранителей сокровища были уничтожены, а Великие камни бесследно исчезли. — Глаза его на миг затуманились грустью. — Мы привыкли считать их безвозвратно утерянными, но сейчас, в свете новых сведений, следует признать, что приспешникам Бледного Властелина каким-то образом удалось завладеть ожерельем и Ледяным камнем. И произойти это могло только во время кровавой резни, предварившей падение Малакора. — Бард метнул быстрый взгляд на Трэвиса. — К счастью, нам известно местонахождение Синфатизара, второго из Великих Камней. Остается только узнать, куда подевался третий, носящий имя Крондизар, или Огненный камень.

— Можно не сомневаться в том, что слуги Бледного Властелина по сей день рыщут повсюду, разыскивая их, — задумчиво уронила Мелия, с прищуром вглядываясь в пляшущие в очаге языки пламени.

Трэвис открыл рот, намереваясь узнать у Мелии и Фолкена, что произойдет, если Бледный Властелин вновь соберет в единое целое Железное ожерелье и все три Великих Камня. Тот тип с — железным сердцем, так некстати испустивший дух, уже сказал ему перед смертью, но Трэвису хотелось услышать непредвзятую версию из уст друзей. Однако, пока он собирался с духом, его опередили.

— Но почему именно сейчас?

Вопрос Грейс застал Трэвиса врасплох. Сегодня она вообще вела себя как-то странно. Когда он явился к ней в комнату с просьбой о помощи, она не проронила ни слова, да и потом все время молчала — даже при осмотре трупа. Там, правда, и осматривать было нечего: кучка золы, оплавленный кусок металла, служивший ему вместо сердца, и вырастающие прямо из стены каменные кандалы.