. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- Проклятье! -- в темноте орал Острон. -- Не давай ему использовать ветер, Исан, их все равно немного!

Леарза бросился к своему мешку, лежавшему в сторонке, кое-как в суматохе нашарил его и спешно вытащил оттуда длинную шероховатую штуковину. Две таких штуки он приберегал на крайний случай, но решил, что теперь она пригодится, как никогда; он спешно поджег фитиль об еще тлеющий уголек костра и отбежал в сторону. Фитиль был короткий, Леарза про себя сосчитал до трех, и тут что-то с ужасающим ревом взлетело в небо; сражающие на несколько мгновений смешались, никто не понимал, чья это атака, но наконец высоко над ними вдруг вспыхнул настоящий фейерверк.

Фейерверк выбелил поднятые людские лица. Первым опомнился нахуда Дагман, с криком бросился в атаку. В небе прозвучал новый взрыв, и еще один. Дракон, как называл эти штуки про себя Леарза, будет гореть еще целую минуту, рассеет темноту. Кидать звезды Леарза опасался: враг налетел неожиданно, и свои быстро смешались с чужими, и кто-то даже успел занести клинок на самого китаба, но он ловко перекатился по земле и спрятался в кустах саксаула, где спешно вытащил из мешка, который все это время прижимал к животу, арбалет.

Исан был вынужден стоять посреди сражающихся конников и пеших бойцов, и у него не было времени даже побеспокоиться о собственной жизни: Муртаза явно пытался отобрать контроль у старшего брата, и вся концентрация Исана уходила на то, чтоб удержать власть. Он не заметил, как из темноты, из-под падающего зарубленного коня безумца вдруг вынырнул Бел-Хаддат и принялся прикрывать его, не позволяя атакующим подобраться к белоглазому. Не очень далеко от них сражался и Острон, который был не в состоянии использовать свой Дар, но все же оба его ятагана мелькали с такой скоростью, что никто не мог задеть его. Сразу четверо всадников приблизились к нему, но холодный высверк в мгновение остановил одного, вспоров горло коня, другая лошадь встала на дыбы, а нари вдруг проскользнул под ней и резко выбросил ятаган, отсек ногу всадника. Оставшиеся двое попятились.

Еще один сидел на лошади, не вступая в драку, и в его руке было зажато короткое копье. На темном его лице был оскал; бешеные глаза следили за мечущейся фигурой Одаренного Мубаррада, и коротко дергалась рука с оружием. Наконец он замахнулся, готовый швырнуть копье в Острона, который в тот момент схватился с последним противником; на груди безумца зияла кровавая рана, оставленная ятаганом работы Абу, рубившим кольчуги, но он будто знал, что другой целится в Острона, и вцепился в нари обеими руками, бросив собственный палаш, только чтобы задержать юркого врага.

Копье было кинуто, но в то самое мгновение чужая рука поймала темнолицего безумца за запястье, и оно бессильно уткнулось в песок недалеко от лошади; темнолицый почуял, как острый кинжал ударил его в бок, но не смог пробить кольчугу. Вместо того, чтоб сбросить врага с крупа коня, он пришпорил лошадь, и та, заржав, сорвалась с места.

-- Ты ведь эмин, верно, -- хрипло прошептала она ему на ухо, обхватив за шею. Безумец не отвечал, попытался поймать ее, но она уже вцепилась в него со спины, навалилась на него всем весом, пригибая его к шее лошади; животное занервничало от возни и перешло на неровный галоп. -- Пришел твой час, дрянь.

Сил ей недоставало, но упорства -- вполне; эмин отчаянно вертелся, пытаясь сбросить ее с себя, только не получалось, он потянулся за палашом в ножнах, но обнаружил, что она успела когда-то вышвырнуть оружие, а ее руки все давили и давили на его шею. Безумец начал задыхаться. Раскрыл рот, не в силах издать ни звука, тут что-то все же хрустнуло, и он обмяк.

Одного она не рассчитала: то ли потерявший сознание, то ли действительно мертвый эмин соскользнул с лошади, а она не успела отпустить его и рухнула вместе с ним.

Тем временем драка подходила к концу. Неразборчивый крик на чужом языке заставил всадников на вороных конях ретироваться; в запале бойцы племен ринулись было следом, но закричал Сунгай, быстрее всех опомнившийся, и они остановились, собрались вокруг него.

-- Свободно, -- невнятно пробормотал Исан, отдуваясь, и опустился на оставленное кем-то седло возле потухшего костра. Острон тем не менее понял его и передернул плечами, на которых поднялся высокий язык пламени и осветил собравшихся. Из кустов выполз Леарза, весь перепачканный и взъерошенный, подошел к остальным; в его руке все еще был арбалет, за ту ночь сваливший четырех лошадей.

-- Все ли на месте? -- крикнула Алия, оглядываясь. Северные стражи сбились в кучу около нее, она лихорадочно пересчитывала, потом издала глухой стон досады. -- Четыре человека... трое раненых, господин Элизбар!..

-- Уже, -- буркнул тот, склонившийся над лежавшим в песке человеком. Острон и Сунгай тоже оглядывались, отыскивали взглядом своих и удовлетворенно кивали. Ни царапины не было ни на Вороне, ни на Исане, которого тот так и прикрывал все время; Абу Кабил сердито рассматривал порванный на спине бурнус, но крови на плаще не было, а на щеке Лейлы уже только тонкий след остался, и тот таял с каждой минутой. Ханса, поймав на себе взгляд Острона, гоготнул:

-- Он думал задавить меня лошадью, а я поймал ее за передние копыта и отшвырнул.

-- Значит, потеряли четверых, -- нахмурился было Сунгай, но тут Острон воскликнул:

-- Сафир! Где Сафир?

В мгновение ока воцарился настоящий переполох; люди бегали вокруг разворошенного лагеря, заглядывали в лица убитых, -- почти все они были одержимыми, -- кричали. Исан в ответ на вопрос Сунгая кивнул на запад:

-- Они быстро уходят в ту сторону. Других я не чую.

Наконец, когда каждая песчинка вокруг места сражения была перевернута, Острон в отчаянии опустился на колени, где стоял, и схватился за голову.

-- Идиот, -- буркнул на него Ворон, -- если ее нет, значит, она жива. Возможно, в темноте отбилась и плутает где-то неподалеку.

Эти слова немедленно всколыхнули в груди нари острую надежду; он вскочил и принялся озираться, будто мог почуять ее, как безумцев чуял Исан. Сунгай окликнул его:

-- Хамсин поищет!

-- Я не могу ждать, -- отозвался Острон, подбегая к своей лошади. -- Только подумаю, что она...

-- Острон, -- в голосе Сунгая скользнула до непривычного властная нотка. -- Стой. Исан говорит, поблизости врагов нет, а те, что нападали, удирают от нас в Тейшарк. Не хватало мне еще потом тебя искать! Если... если Сафир в порядке, то с ней ничего и не должно случиться в ближайшие десять минут, а я тебя уверяю, Хамсин быстро отыщет ее. Темнота -- ее стихия.

-- Надо же, джейфар руководствуется логикой, -- заметил себе под нос Исан.