Кирилл Шатилов - Под флагом серо-золотым

— Угощайтесь, — сказал он, отступая и присаживаясь на сундук. — Мать велела кланяться и передать, что ждет к ужину.

— Хорошая у тебя мать. — Фейли уже с нескрываемым наслаждением жевал пирог, роняя на пол кусочки капустных листьев и делая вид, что не замечает укоризненный взгляд Харлина. — Я так и не успел поблагодарить ее за преподанную тебе науку врачевания ран. — И он в двух словах пересказал историю их лесной операции. — Как сестра?

Хейзит только плечами пожал. В душе ему было приятно внимание к Велле посторонних мужчин, однако было в этом внимании нечто, что заставляло его испытывать странное чувство, иногда казавшееся ему отвращением, иногда — ревностью.

Теперь он сидел на сундуке и наблюдал, как оба собеседника, один — медленно и растирая в беззубом рту каждый кусочек, другой — торопливо, будто боясь, что ему не хватит, расправляются с принесенными пирогами.

— А ты что не присоединяешься? — спохватился Фейли, вытирая кулаком губы и не решаясь взять со стола последний кусок.

— Да я все утро ел, — соврал Хейзит, рассчитывавший перекусить вместе с ними, поскольку после долгого сна в таверне и возни с лиг’бурнами ему хватило времени только на простенькую яичницу, но слишком поздно осознавший свою ошибку. — Так я правильно понял, что вы меня звали?

Харлин посмотрел на Фейли, хмыкнул и подошел к Хейзиту:

— Встань-ка.

Тот послушался, а писарь нагнулся, приподнял крышку сундука, покряхтел, шаря внутри, и наконец извлек глиняную бутыль с длинным горлышком. На столе откуда-то появились три металлических стакана, старинных и помятых временем, с красивой резьбой по верхнему и нижнему краю. Харлин откупорил тугую деревянную пробку и плеснул в стаканы мутной красноватой жидкости. К приятному удивлению Хейзита комната наполнилась терпким ароматом перебродившего винограда.

Щедрость не была свойственна Харлину, однако сейчас это исключение оказалось как нельзя кстати.

— Угощайтесь, — сказал он, первым делая глоток и поднимая взгляд к потолку. — Этому вину уже много зим, но всякий раз, когда я пробую его, оно становится все вкуснее и вкуснее, — как ни странно, он не убрал бутыль обратно в сундук, а подождал, пока все распробуют напиток, и разлил по новой. — Когда-то им торговал на рынке один молоденький фолдит, но потом с ним что-то, наверное, случилось, потому что на месте его лавки вот уже года два предлагают свои кольчуги и ножи двое оружейников. Хорошо, что я успел прикупить у него целый бочонок.

— Вероятно, это бутылка — последнее, что от него осталось, — предположил Фейли, не помнивший случая, чтобы старик проговорился о столь не похожей на него покупке.

Они определенно не хотят сознаваться, зачем меня позвали, думал тем временем Хейзит. Он до сих пор никак не мог взять в толк, каким образом Фейли оказался знаком с Харлином. Последний представлялся ему нелюдимым затворником, трудно сходящимся с новыми людьми, тогда как Фейли слишком хорошо разбирался в людях, чтобы заподозрить его в такой же замкнутости. Кроме того, Харлин неоднократно высказывался пренебрежительно по поводу виггеров, мергов, сверов и всех тех, кто так или иначе связан с боевыми действиями, в то время как Фейли был явно опытным воином, у которого чесались руки сейчас, когда он не по своей воле ходил без оружия. Да и помощником Граки едва ли станешь просто так.

— Вовсе нет, — гордо ответил Харлин. — И если кто-нибудь удосужится запереть эту дурацкую дверь, я покажу вам кое-что, чего никто из вас не видел.

Фейли изумленно поднял бровь, а Хейзит бросился выполнять выдвинутое условие. Он не стал трогать странный механизм, с помощью которого старик умудрялся закрывать вход в дом снаружи, а просто задвинул проржавелый засов. Скрежет заставил его оглянуться. Харлин изо всех сил тащил на себя сундук, пытаясь выдвинуть его на центр комнаты. Фейли пробрался к стене и толкал сундук вперед. Хейзит поспешил было им на подмогу, однако старик уже выпрямился и со словами: «Хватит, а то потом обратно не поставим», — полез через крышку к присевшему на корточки Фейли. Под сундуком обнаружился люк, точь-в-точь как те, что позволяли им дважды покидать заставы незамеченными.

— Да тут у вас подвал! — воскликнул Фейли, поднимая крышку люка и заглядывая в открывшийся лаз.

— Так я и думал, — усмехнулся Харлин, первым ступая на перекладины отвесно уходившей вниз приставной лестницы. — Кроме меня, о нем знал только твой отец, Хейзит. Он сам выкопал его, трудясь по ночам втайне от соседей. Сперва мы с ним построили этот дом, а потом решили рыть подвал. К тому времени у меня уже было что там хранить.

Он скрылся под землей, и несколько мгновений было слышно, как он бродит в темноте, бормочет что-то себе под нос, тщетно чиркая кремнем, пытаясь разжечь огонь, и наконец кричит:

— Поройтесь-ка в очаге! Там должны заваляться угли.

Хейзит предполагал, что старик просто спустится в подвал и вернется с недопитым бочонком, однако, похоже, он собрался что-то им показать. Порывшись в углях специальной железной ложкой, он выудил один, при дутье на который его черно-серое брюшко краснело и начинало дымиться, и передал ложку Фейли, а тот в свою очередь протянул ее Харлину. Вскоре отверстие лаза озарилось неровным светом факела.

Хейзит спустился следом за Фейли по лестнице и оказался в начале короткого коридора, выводившего в тускло освещенную одним-единственным факелом комнату с низким потолком и невидимыми стенами. Здесь было свежо и прохладно.

«Да уж, — подумал Хейзит, — если иметь такой подвал, совершенно не обязательно выходить на улицу, особенно в жару. Интересно, зимой тут тепло?»

Стоявший рядом Фейли нерешительно переминался с ноги на ногу. Судя по его бегающему взгляду, он тоже не ожидал ничего подобного.

— Идите сюда, — окликнул их из темноты голос писаря. — Я обещал вам кое-что показать.

Харлин стоял посреди комнаты и водил из стороны в сторону факелом. В его пляшущем свете проступали очертания стен, и эти очертания наводили на мысль, что они очутились внутри гигантского пчелиного улья: все стены как сотами были испещрены ячейками, из которых на гостей таращились выпуклые донышки глиняных сосудов.

— Упиться можно! — ахнул Фейли.

Харлин отечески погрозил ему пальцем и, сделав широкий жест, с едва скрываемой гордостью добавил:

— Это все — моя жизнь. И хранилище памяти Вайла’туна. Второе такое есть только в замке. Но туда вам едва ли когда-нибудь попасть по своей воле.

Хейзит недоверчиво погладил ладонью шероховатые донца. В самом деле, подобного запаса вина не было даже у его матери, хоть та и считала, что, в отличие от пива, не обладавшего долгой жизнью, вино — неплохое вложение денег. Для таверны отец тоже прорыл нечто вроде подвала, но там вино хранилось в небольших деревянных бочках, которые до и после зимних заморозков нужно было как следует взбалтывать.