Эдуард Веркин - Место Снов

Ознакомительный фрагмент

– Сахар тут редок, – сказал Перец, выплеснув остатки. – Такова специфика. А так всего навалом…

Перец пребывал в радужном настроении и походил на хлебосольного графа Алексея Толстого в молодости, которого можно увидеть в школьных учебниках литературы. Усталый Игги пасся рядом.

Всадник П. размышлял:

– Ты не задумывался, Доход: почему больше всего в Стране Мечты живет гномов? Ведь эти гомункулусы встречаются чаще других форм, видимо, это инерция обывательского сознания. Все придумывают гномов. Гораздо приятнее было бы, если люди придумывали бы больше эльфов, а не всякую подземную муру…

Перец говорил странно и непривычно для своего обычного стиля, Зимин стал подозревать, что, вполне вероятно, он даже обучался в вузе, несмотря на юность лет. Может, на подготовительном отделении, а может, просто вундеркинд. А на досуге ходил в круг эрпэджэшников, что забивают стрелки в пригородных парках и носятся по этим паркам в картонной броне и с мечами, выточенными из тракторных рессор. Пишут друг другу непонятные записки на финно-эльфийском языке, а потом, опившись самодельным элем, всаживают друг другу между глаз длинные стрелы с пером попугая…

Увидев в глазах Зимина непонимание, Перец перешел на свой обычный штиль.

– Ладно, – сказал он. – Поспим и двинемся в путь, осталось нам недолго. Но перед сном я должен совершить свой ежедневный моцион, вчера не получилось, к сожалению. Сами понимаете, всему должно быть место и время…

Перец сбросил броню, снял рубаху и оказался голым по пояс. Он был и в самом деле изрядно накачан, не как культурист, а скорее как борец-самбист. Зимин даже сначала немного позавидовал такому телосложению, но потом увидел, что завидовать особо нечему – все плечи Перца, руки и даже отчасти спина были покрыты редкими, но очень крупными красно-синими нарывами. На левом бицепсе болталась грязная повязка, Зимин подумал, что под ней Перец скрывает, наверное, особо пугающий нарыв. Или, может быть, даже лишай. Многие стыдятся своих лишаев…

– Фурункулез – бич поэта, – пояснил Перец. – С другой стороны, это так аристократично, так тонко…

Мечтания звездные под шепот ночи.Получит каждый всего, что хочет.Стремленья гордые, души порывы.Люблю ласкать я вас – мои нарывы, —

продекламировал Перец.

Затем достал из-за голенища длинную серебристую коробочку, развернул ее веером на коленях. В коробочке хранились шприц с длинной иглой, скальпель, пузырек с йодом и кусок чистой тряпки.

– Это так успокаивает нервы, – говорил Перец, подготавливая свой инструментарий. – После трудного боевого дня сесть где-нибудь на зеленой траве и как следует почистить свои… свои болячки…

Зимин посмотрел на Ляжку. Ляжка пребывал в полуобморочном состоянии.

– И только облака в сиянье голубом… – умиротворенно мурлыкал Перец. – Однако это дело требует некоей публичности, в этом проблема… Без этого оно лишено всего смысла…

Перец выбрал скальпель, глубоко подышал на него и полюбовался на свое отражение в лезвии.

– Вы, двое, подойдите поближе, – приказал он. – Садитесь рядом и смотрите внимательно!

Зимин удивился такой небывалой прихоти, Ляжка же, знавший жизнь несколько лучше и в разных проявлениях, удивился не очень. Он был знаком с одним парнем, так тот любил, чтобы все видели, как он ковыряется в носу. Причем он всегда это делал тайно, но балдел, когда его ловили и уличали. Имя ему было Жижиков.

– Сначала я жутко мучился, – говорил Перец, вскрывая фурункул. – Потом понял, что в этом есть даже своя особая прелесть, изюминка… Это приятно, это такой декаданс [14]… Знайте, черви: рыцари-альбигойцы, отправляясь в дальние странствия, брали с собой в золотых коробочках засушенный…

Зимин увидел, как у Ляжки зашевелилось горло. Ляжку тошнило.

Перец отложил скальпель и вонзил в свой нарыв шприц, поморщился, оттянул поршень и посмотрел полученную жидкость на просвет.

– Превосходно, – сказал Перец. – Цвет удивительно насыщенный…

Перец нажал на поршень, Ляжка не утерпел и побежал в густую высокую рожь. Вернее, в пшеницу.

Когда он вернулся, Перец заставил его сорок раз отжаться за невыдержанный характер. Ляжка сказал, что тут грязно, отчего Перец пришел в небольшую ярость.

– А если в бою ради товарища тебе придется упасть в лошадиный помет? – спросил он. – А если тебе придется упасть в свиной помет? А если это будет помет марала? Ты что, будешь сначала принюхиваться? – спросил Перец и наградил Ляжку тычком. – Избавляйся от плебейских повадок, кокованя!

– Избавляюсь, монсеньор, – щебетал Ляжка. – Выдавливаю по капле…

Тут желудок подвел Ляжку во второй раз.

– Я буду звать его Чирей, – шепнул Ляжка Зимину, вернувшись из пшеницы. – Чирей лучше, чем Перец. Чирей – рыцарь Прыщавого образа!

– Давай спать, – сказал Зимин. – Мне спать хочется.

И они поспали, а затем проснулись, омыли свои чресла, шуйцы-десницы и что еще есть у них там в водах безымянной реки, и освежили свои ланита, и взнуздали отдохнувшего Игги, и задали ему корму. Короче, справились со всей рутинной мурой и отправились в сторону невидимого пока еще Светлозерья – Перец верхом, Зимин и Ляжка пешим строем.

Путешествие их протекало вполне мирно. Мамонтовый лес окончательно скрылся из виду, и теперь вокруг было лишь небо и поле. Перец дремал на коне, Зимин плелся у стремени и ел яблоки, коих запасливый Ляжка набрал весьма много. Огрызки он отдавал Игги, и тот жевал их с удовольствием, Ляжка же свои огрызки вредоносно выкидывал в поле. Между яблоками Зимин пробовал размышлять о своем будущем, но не получалось, он все время сбивался на мысли о каких-то деталях окружающей реальности, о красном наморднике на боевой свинье, о почему-то знакомом пожарном багре на плече гоблина, о КА82, который Зимина удивил больше всего. Иногда он начинал думать о доме, о матери и отце, но эти мысли надолго в голове не задерживались. Мать хотела, чтоб он стал юристом, а тут юристов, видимо, нет совсем. Славное место. И экономистов, наверное, нет.

Солнце ползло и ползло над головами путников в западную сторону, тени удлинялись, Игги плелся сам по себе, не руководствуясь никакими приметами, но все равно почему-то казалось, что он знает дорогу, хотя никакой дороги, в общем-то, не было – сплошное поле. Зимин думал, что такое поле на редкость успокаивает нервную систему, в поле не к чему прицепиться глазом. Раньше он никогда не был в поле и теперь думал, что, наверное, хорошо жить американским фермерам в полях кукурузы где-нибудь в Небраске.

Как на Луне.

Ляжка думал, что совершенно баснословные запасы пшеницы, судя по всему, пропадают совершенно зря, в то время как человечество мучительно страдает от скверного синтетического стеклоочистителя. Хорошо бы взять всю эту пшеницу, переделать на спирт и продать его сразу на подпольный винцех, а там ему быстро найдут применение…

Конец ознакомительного фрагмента