Ника Ветрова - Пособие по выживанию

— А что вы делаете?

— Дверь закрываю! — рявкнула я, уперевшись ногой в стену и продолжая свое правое дело — тянуть ручку на себя.

— Так вас же дома нет, — ехидно заметил Владлен Азаэрович, не испытавший ни малейшего дискомфорта от вовлеченности в процесс моей ноги.

Более того, он почему-то странным образом стал смотреть, собственно, туда, откуда ноги брали начало, и как-то даже про домового забыл.

Я еще раз, отчаянно пыхтя, потянула на себя дверь и только потом сообразила.

— А куда вы, собственно, смотрите? — возмутилась, мгновенно опуская ногу и натягивая юбку пониже.

— Уже никуда, — ничуть не смутившись, соврал подлый развратный декан чертового факультета. — Так, говорите, вас дома нет?

— Именно так, — уперев руки в бока, ответила я.

— Хм… — Черт, а он был на земле, а дверь-то — она метра на полтора от земли будет, еще раз оглядел меня с ног до головы и поинтересовался: — А когда вернетесь?

— Куда вернемся? — не поняла я.

— Домой, — зло пояснил черт.

И поскольку лицо его опять приняло зверское выражение, я не задумываясь ответила:

— Никогда!

— Это как? — вновь удивился декан. — Знаете, удивительное дело, и дома вас нет, и возвращаться вы не планируете…

— А чему удивляться?! — воскликнула я. — Вы бы на себя в зеркало взглянули, тоже бы возвращаться домой отказались!

У черта медленно, но верно и яростно сузились глаза.

— Беги, Стаська, — сдавленно посоветовал домовой из-под стола. — Ты ж его смертельно оскорбила…

— Чем? — искренне не поняла я.

— Балаганом! — зло просветил Владлен Азаэрович.

На это я могла разве что заметить:

— Эм… — и предпринять отчаянную попытку в очередной раз закрыть дверь.

Руками вообще без толку было, и потому я уперлась двумя ногами в стену и потянула изо всех сил, и, может быть, даже получилось бы, если бы кое-кто не прошипел:

— Это уже переходит все границы!

Затем был треск, а после я повисла, держа дверь, причем висела я в паре сантиметров от зверской морды декана чертового факультета, который эту самую дверь держал на вытянутой руке.

— Мама! — прошептала перепуганная ведьмочка перед лицом разъяренного черта.

У декана заметно дернулся глаз, после чего он — декан, а не глаз, — прошипел:

— Вы что там пили, Григорьева?!

— Чай, — чувствуя, как слабеют пальцы, ответила я.

— Какой чай? — прорычал Владлен Азаэрович.

— Малиновый.

— Да? — Меня медленно поставили на землю, и как только туфли коснулись твердой почвы, я разжала пальцы, отпуская дверь.

Последнюю мгновенно отшвырнули, и та разбилась на щепки о дерево метрах в десяти от нас. Одно могу сказать точно — восстановлению она уже не подлежала.

— Никодим, — прорычал черт, — ты малину откуда взял, сволочь?

Из-под стола донеслось сдавленное:

— Так в лесу, почитай, и нетушки…

— Откуда?! — заорал черт так, что у домового все оставшиеся картины рухнули на пол.

И едва стих звон стекла, раздался тоненький, дрожащий голосок:

— У… у… у феек, которые… это… феячат потихонечку…

Несколько секунд черт молча смотрел в небо. Молча, внимательно, обреченно даже, потом тихо, но как-то очень четко и слышно произнес:

— Никодим, я не буду тебя убивать, не буду, поверь.

— Правда? — шепотом спросил домовой.

— Правда, — выдохнул Владлен Азаэрович. — Просто, мать твою, руки-ноги повыдергиваю и в ж… — Тут декан заметил мой шокированный до предела взгляд и гораздо спокойнее добавил: — И в пасть засуну.

— Ух ты, — восторженно протянула я, с восхищением глядя на черта, — какой вы грозный…

— Что? — вмиг осип декан чертового факультета.

Но в этот момент мои загребущие ручки уже обвивали его талию, вздымающаяся грудь притискивалась к его груди, а губы шептали прямо в зверскую морду:

— Такой мужчина… Такой грубый… Такой зло-о-ой… Злодеюшечка ты моя… Гневушечка. Зломордушка осерчавшая…

Внутренний голос медленно обалдевал от моего поведения, я и сама была в шоке, хуже того, в ауте, и тут Владлен Азаэрович прошипел:

— Нет, Никодим, все-таки урою, падла.

После чего схватил меня за руку и потащил куда-то, невзирая на мои попытки сопротивления, и метлу, которая грустно потащилась следом. Да что там метла, самой вдруг так тошно стало, и, размазывая слезы по лицу, я вдруг как завою:

— Га-а-ад, жестокий! Я к нему всей душой, а он! И хватает же совести, обаял, соблазнил, слова говорил сладкие, шептал всякое, туда, откуда ноги растут, смотрел-засматривался, из дому вытащил, а теперича что? Изверг, как есть изверг!

Двое идущих навстречу друидов застыли изваяниями, потрясенно глядя на взбешенного черта.

— Зла! — хмуро поздоровался тот, ускорив шаг и тем самым быстрее меня потащив.

А у меня и так ноги заплетались! И я чуть не падала, а он…

— Отпустите меня, вы, хам! — на весь заканчивающийся лес заорала я.

Черт остановился. Застыл на секунду, потом медленно повернулся, отчего-то тяжело дыша, и прошипел:

— Слушай, ты, Григорьева, еще одно слово, еще вот хоть одно слово…

И был он весь такой большой! Грозный! В костюме таком, который плечи облегал. И взгляд такой жаркий, и…

— Возьмите меня! — возопила я, подаваясь ближе к этому всему с мускулами и клыками.

Мужик остолбенел, меня ничего уже не смущало.

— Владулеп Азапэрошич, — низко и хрипло прошептала я, притискиваясь к декану, — вы…

— Владлен Азаэрович! — разъяренно поправил он.

— Вла… — попыталась повторить я. — Вла… как тебя там… Э-э-э… Э-э-э-э…

С тихим, но таким явственно прочувствованным проклятием декан чертового факультета схватил меня, перебросил через плечо и стремительно зашагал вдаль, до горизонта, стало быть. А на меня вдруг такой исследовательский интерес напал и вопрос на тему «А куда у боевых чертей хвост девается?» просто-таки лишил сна и покоя, и…

— Студентка Григорьева, прекратите немедленно стаскивать с меня штаны! — рявкнул черт, прервав мою исследовательскую деятельность.

— Да тихо вы! — шикнула я на декана. — У меня тут, может, тайна века сейчас будет открыта, я, может…

Ведьму рывком сорвали с плеча, поставили на землю, после чего Владлен Азаэрович подтянул брюки, затянул ремень сильнее, мрачно глянул и, видимо, чтобы оставить мучиться в безызвестности по поводу исчезновения у боевых чертей хвоста, схватил на руки, сжал так, что не пошевелиться, и понес дальше.

И тут я сказала:

— А между прочим, я девственница!

И зачем сказала, ума не приложу.

— Счастлив, — прошипел взбешенный черт. — Но вот верится с трудом.