Клинков. Последний хаосит - Макс Гато

доступной ему скорости и совсем не экономящий сил, размахивая саблей, слегка подустал и просто переводил дух — вон какие паузы между каждым словом. Тянет время, свинья сиволапая…

Резкий, внезапный рывок на сближение и удар рукоятью в бок заставил эту громадину выругаться — магический барьер поглотил весь урон от моего удара, но за ним обрушился удар уже лезвием. Синеватая, почти прозрачная пелена ощутимо мигнула — и, не дожидаясь третьего удара, толстяк, наконец, впервые использовал атакующую технику. Только не оружейную, а рукопашную, чем меня немного удивил.

Полупрозрачный воздушный кулак заставил меня отпрыгнуть в сторону, пропуская его мимо себя. Подождав несколько секунд, я убедился, что выглядящий уже отнюдь не так уверенно, как в начале боя здоровяк решил, наконец, начать экономить силы и в атаку не рвется. Просто смотрит на меня со смесью ярости и первых признаков пока ещё подавленного страха…

— И это всё? — поинтересовался я лениво.

На этот раз он не повёлся на провокацию. И на крики из толпы, требующие «кончить уже этого доходягу» внимания он тоже не обращал. Всё его внимание было приковано ко мне…

Теперь нападал уже я. Быстрыми, резкими атаками, пытаясь раздергать здоровяка, я напирал на него, вынуждая постоянно двигаться и отходить, не давая возможности на контратаку.

Я мог закончить эту дуэль пятью-семью ударами. Мог, но не собирался этого делать — нужна была достоверная, правдоподобная имитация тяжелой, утомительной схватки. Не на грани сил, но около того…

Я дал себя подловить — якобы начав уставать, начал совершать первые ошибки. На третьей он, наконец, решился на контратаку — и наши сабли сцепились в прямом, жестком силовом блоке. С искаженной в оскале рожей здоровяк напрягся, всеми силами и весом навалился на лезвие, положив левую руку на тыльную сторону клинка, дабы давить было легче — и я, аж задержав дыхание от натуги, начал быстро «проигрывать» противостояние в чистой силе.

Он попытался лягнуть меня ногой, но промахнулся, я же решил, что балаган уже затягивается. Миг и тоненькая ледяная корка покрыла лицо, плечи и грудь верзилы. Истончившаяся к этому моменту магическая пелена не выдержала, лопнув — и он заверещал от боли, схватившись левой рукой за лицо и отскакивая назад.

Не глядя, наотмашь он пустил с лезвия сабли волну сжатого воздуха — Серп, очень слабый и грубо сплетенный, пролетел разделяющие нас три метра и разбился о мою саблю. Впрочем, можно было даже не блокировать — эта атака едва сумела бы оцарапать мне кожу.

Когда он отнял руку от лица, я увидел полопавшиеся капилляры в глазах и обмороженную кожу лица. Обморожение, да ещё и в дождь, когда враг залит водой — это отличное оружие. А я, как для мага, и так слишком мало использовал магию в этом бою… Пора бы исправить это упущение.

Серп, сорвавшийся с моего лезвия, он принял на саблю — но сила атаки заставила его опрокинуться на землю, прямо в грязь. На секунду я задумался — может, пересмотреть план? Проявить немного снисхождения…

Ага, снисхождения. К одному из тех, кто отправляет отравителей в рейд с ходоками, дабы те прикончили своих соратников. Я не идеалист, не святой и не буду ханжески заявлять, что подобное неприемлемо и так далее — ситуации бывают разные.

Но они, помимо всего прочего пытались прикончить и меня — а мы, хаоситы, совершенно не умеем прощать врагов. Прикончили прежнего владельца тела (это ещё ладно, за это даже можно спасибо сказать), затем дважды пытались травить меня, да и заказ у них на Серегу с Ирой — ребята мне понравились и у меня были на них виды.

В общем, проявлять сейчас гуманизм к убийце, насильнику и подельнику отравителей, который пришел в трактир, дабы как минимум ограбить меня любимого, и тем самым рисковать порушить весь план было недопустимо.

— Я сдаю…

Воздушный серп, пущенный, пока барахтающийся в грязи здоровяк пытался подняться на ноги, разрешил затянувшееся представление. Враг рухнул, истекая кровью, и я повернулся к затихшей публике.

В толпе раздались негромкие голоса, которые, впрочем, вскоре превратились в недовольное бурчание. Один лишь седоусый сержант излучал мрачную удовлетворённость. Встретившись со мной глазами, он подошел и негромко заговорил:

— Хорошо дрался, парень. Копию бумаги о законности произошедшей дуэли я тебе выдам, да и трофеи тоже все твои, однако мой тебе совет — как можно быстрее покинь город. Тогда, может, и сумеешь выжить… Ну или приходи к нашим казармам и вступай в стражу — нам толковые ребята нужны, а из тебя точно выйдет толк, если тобой чуть позаниматься. Я б перед лейтенантом за тебя словечко замолвил.

— Спасибо, уважаемый, я обязательно подумаю об этом, — с усталостью в голосе ответил я, вежливо кивнув.

— Подумай, обязательно подумай, парень, — хмыкнул он. — И сделай это как можно быстрее — не хочу найти утром в канаве твой труп с перерезанной глоткой. Если придешь к нашим, скажи, что ты от Саши Гвоздя — меня в страже все знают.

Усатый и его люди ушли, действительно оставив мне документ о дуэли. Забрав у трактирщика свой выигрыш, я подошел к поверженному противнику и обыскал его. В карманах не было ничего полезного, а в кошельке и вовсе было рублей пять. Я забрал саблю с позолоченной рукоятью. Теперь у меня на поясе красовалось два клинка. Но продать его придется позже.

Ещё из интересного — на запястье мертвеца была черная татуировка в виде трёхконечной звезды. Она была относительно свежей. Рисунок, конечно, мог быть просто прихотью, но, скорее всего, означал принадлежность к одной из местных банд.

Жаль, что мои знания на эту тему слегка устарели. Лет эдак на триста. Я поднялся, вынул из кошелька бандита два рубля и бросил бросил их трактирщику. Тот легко поймал их и пристально уставился на меня.

— Я приду ужинать вечером, — произнес я, помня о встрече с Володиными. — Приготовь лучшее, что у вас подают… И Солнца ради — достань приличное пиво или вино вместо той мочи, которую у тебя подают. Ну и номер приготовь поприличнее, дней на шесть.

Трактирщик с довольным видом кивнул и пошел внутрь.

Я услышал, как за спиной хлюпает грязь под короткими легкими шагами. А затем мне в спину уперлось что-то мягкое. В нос пахнуло приятным ароматом трав, а меня обхватили тонкие девичьи руки.

Рыжая молчала, а я слышал, как бешено бьётся её сердце.

— Я заканчиваю работать в