Кононов Варвар - Ахманов Михаил Сергеевич

– Вот этого не тронь! Это святое! – нахмурился Ким. – К тому же что дано природой, то и естественно. Я ведь не критикую паучих, которые жрут самцов во время спаривания!

«И я не критикую, я только констатирую. В данный исторический период ваш организм несовершенен, но есть надежда, что через пару миллионов лет ситуация изменится. Срок не очень большой, однако – увы! – не слишком малый. А сейчас мы имеем то, что имеем».

– Это тебя задевает?

«В общем-то, нет, за исключением свойственной вам ментальной резистентности. Великая Галактика! Таких существ мы раньше не встречали ни в космосе, ни на планетах! Вы не только резистентны, вы блокируете ментальные импульсы во всем диапазоне! И я не мог предположить…»

Трикси смолк, а Кононов, заинтригованный последним откровением, негромко протянул:

– Ментальная резистентность… Ты говоришь о нечувствительности к телепатии? Но я ведь тебя слышу!

«Слышишь, ибо я – инклинайзер и мои ментальные ресурсы велики. Гораздо больше, чем у моего инклина».

Ким порылся в памяти. Инквизитор, инкубатор, инкунабула, инкрустация, инкогнито… Что такое инклинайзер, он не знал.

«Это понятие в вашем языке отсутствует, – раздался бесплотный голос Трикси. – В моем мире все инклинайзеры. Кроме того, так называется моя профессия».

– Инклинайзер, надо же! А я думал, ты посланник и разведчик, – произнес Ким.

«Всякий разведчик – инклинайзер. Это значит, что мы умеем расщеплять сознание на модули или квазимыслящие автономные структуры. Собственно, мы состоим из них, из нескольких модулей-инклинов и ядра, средоточия памяти, знаний, индивидуальности. Все это вместе образует целостную личность, в данном случае – мою. – Трикси помедлил и добавил: – Я лишился одного инклина, Ким. Я отстрелил его с орбиты и потерял контакт с частицей своей сущности, когда она внедрилась в мозг землянина. Где-то в этих местах. В вашем исчислении – шестидесятая параллель, двадцать пятый или тридцать первый градус восточной долготы. В одном из двух городов, отвечающих этим координатам… – Он снова сделал паузу, потом с невыразимой грустью произнес: – Теперь ты в курсе моей проблемы».

Ким, сгорая от любопытства, потребовал объяснений. Расщепление разума, заметил Трикси, стандартный метод рекогносцировки обитаемых миров. Галактика огромна, и изучать ее приходится экономичным способом, без многолюдных экспедиций и даже без тел, чьи потребности слишком велики и слишком дороги для галактических полетов. Гораздо выгоднее отправлять сознание – в микротранспундере, миниатюрном устройстве, в котором бестелесный разведчик перемещается от звезды к звезде, разыскивая населенные планеты. Обнаружив подходящий мир, он посылает ментальным импульсом частицы своей сущности или инклины; они внедряются в избранных аборигенов, склоняя их к контакту и сотрудничеству. Как правило, с этим не возникает проблем, так как инклин не только датчик информации, но и преобразующее позитивное начало; он может исцелять партнера и направлять его к верным решениям, анализировать ситуацию, подсказывать мудрые мысли и как минимум продлять существование носителя в здоровом и не подверженном болезням теле. Это взаимовыгодный симбиоз, пояснил Трикси, некий договор, полезный обеим сторонам: партнеру-аборигену сопутствует удача, разведчик же избавлен от необходимости приспосабливаться к среде, чуждой и непривычной, и собирает информацию в полной безопасности. Этот процесс идет довольно быстро, так как число инклинов велико – от нескольких десятков до пары сотен.

У Трикси было девяносто семь инклинов, и, облетая Землю по шестидесятой параллели, он отстрелил первый из них над Северной Европой. В какой конкретно точке, он не знал; подобные мелочи не фиксировались, ибо инклин являлся продолжением его сознания, таким же неотъемлемым и ясно ощущаемым, как, предположим, конечность или палец человека. Кроме того, излученная частица сущности была структурой автономной, способной выбирать партнера и путешествовать от одного носителя к другому, разыскивая самый оптимальный вариант: существо контактное, без глупых предрассудков и наделенное высоким интеллектом. Поиск всегда начинался с крупных городов, с центров цивилизации, если такие имели место быть, и Трикси полагал, что его инклин находится либо в Хельсинки, либо в Петербурге. Столица Финляндии, впрочем, уже отпадала; Трикси провел там больше года, но не добился ровным счетом ничего.

– Если я правильно понимаю, – сказал Кононов, – ты потерял телепатическую связь с инклином и ринулся вниз со своего транспундера, чтоб отыскать пропажу и разобраться в ситуации. Но если связи нет, если мы резистентны к слабым излучениям инклина и даже блокируем их, как ты его найдешь?

«Подобно слепцу, который ищет монетку на пляже, усыпанном галькой, – сообщил пришелец. – Если глаза не видят, что можно сделать? Лишь положиться на осязание».

Челюсть у Кима отвисла.

– Это что же получается? Выходит, ты перещупал в Хельсинки полмиллиона финнов и финнок?

«Нет, разумеется, нет. Сравнение с тактильным чувством лишь аналогия. Ментальные волны блокировать полностью невозможно, и я способен их улавливать как от любого человека, так и от инклина. К несчастью, только на небольшом расстоянии».

– Каком?

«Тридцать-сорок метров, максимум – пятьдесят. Если двигаться вдоль здания в двенадцать этажей, причем не очень быстро, я просканирую его от крыши до подвала».

Челюсть у Кима отвисла еще больше.

– Ты хочешь сказать, что мне придется обойти все городские здания? Да их тут десять или двадцать тысяч! Здесь, мой экзоплазменный друг, не Хельсинки, здесь Петербург! Здесь зданий и людей не меньше, чем во всей Финляндии!

«К сожалению, других вариантов нет», – грустно отозвался Трикси.

– Есть! Плюнуть, сесть в транспундер и поскорее делать ноги! Ты не думай, я тебя не гоню… Но какой смысл в поисках? Было у тебя девяносто семь инклинов, осталось девяносто шесть… компания вполне приличная… Может, со временем новый инклин отрастишь…

«Не получится. Число инклинов, то есть мою способность к расщеплению сознания, определяет индивидуальный генетический код, и тут ничего не убавишь и не прибавишь. А без инклина я – неполноценная личность, инвалид… Это конец карьеры, Ким! Да что там карьера – я даже не смогу размножаться!»

Трикси испустил ментальный стон и начал сетовать на жизнь-злодейку, на бедственную свою судьбу, крах карьеры и неминуемую импотенцию. Этого Ким вынести не мог. Глаза его увлажнились, сердце дрогнуло, душа преисполнилась сочувствия; он погладил себя по макушке (под которой, надо думать, и скрывался Трикси), затем произнес:

– Ну, ну, не делай из неудачи трагедию… Найдем мы твой инклин, найдем! Но без торопливости и спешки. Мне ведь роман надо закончить. Не позже двадцатого!

«Закончишь. Я помогу», – пообещал пришелец, тотчас прекратив рыдания и стоны.

В дружном единении они покинули кухню, переместились к столу с компьютером, включили его, нашли необходимый файл, и тут Ким на мгновение отрубился. То есть ему показалось, что на мгновение, – когда он очнулся, за окном уже плыла серебряная ночь, лес по другую сторону улицы стоял темный и тихий, а на мониторе мерцали последние фразы главы о зингарском корабле. Ким перечитал их и довольно хмыкнул.

«Его секира поднималась и падала, поднималась и падала, словно серп, срезающий стебли тростника. Стоны, крики и предсмертный хрип огласили корабль…»

«Очень динамично и экспрессивно, – подал голос Трикси. – Что дальше?»

– Дальше? Дальше Идрайн плывет в Кордаву, столицу Зингары, сходит на берег, находит коня и мчится вслед за Конаном на север, в Пиктские Пустоши. Дайома с големом в телепатическом контакте, а у Небсехта есть волшебное зеркало, чтобы следить за всеми, кто подбирается к его печенке.

«А Конан и светловолосая Зийна? Где они сейчас?»

– В стране пиктов. Сидят в дремучей чащобе у костра, и девушка рассказывает Конану свою историю. Она из Пуантена – есть в Хайбории такое графство между Зингарой и Аквилонией. Из благородной семьи – отец ее дворянин, вассал графа Троцеро, а мать – немедийка, и от нее Зийне достались голубые глаза и светлые волосы… Росла она в отцовской усадьбе на берегу Алиманы, но в один несчастный день спустились с Рабирийских гор разбойники, прикончили людей, сожгли усадьбу, унесли добро и прихватили пригожую дочку старого рыцаря. Ее изнасиловал главарь бандитов, а после, через третьи руки, продал на кордавском рынке Гирдеро, местному нобилю. Перекупщик уверял, что белокурая красавица сохранила девственность, но истина обнаружилась в первую же ночь. И стала Зийна не просто наложницей Гирдеро, а презренной подстилкой, о которую вытирают ноги…