Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

Ознакомительный фрагмент

— Откуда ты ее знаешь? Царь Итаки покачал головой.

— Если она сама не рассказала тебе, парень, тогда я не могу тебе сказать. Но быть рядом с ней — это искать опасности.

— Она очень страдала эти последние дни, — заметил микенец. — Ее ненависть к мужчинам понятна. Но я думаю, что я ей нравлюсь.

— Я уверен, что это так. Как брат, — добавил Одиссей. — Я довезу ее до Трои. Но там она окажется в большой опасности.

— Почему?

— За ее голову, как и за твою, назначена цена — во много, много раз большая, чем за тебя.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Она мне нравится, — сказал царь Итаки. — Я думаю, вскоре ей понадобятся друзья. Верные друзья.

— Ты знаешь, зачем она направляется в Трою?

— Полагаю, что знаю. Там находится человек, которого она любит — и любит достаточно сильно, чтобы рисковать ради него своей жизнью.

— Но это не мужчина, — тихо заметил Каллиадес.

— Нет, парень, не мужчина.

Одиссей встал и ушел от микенца к загону свиней. Животные спали, прижавшись друг к другу в той части заграждения, которая стояла на берегу. Он бросил взгляд на главный костер и увидел Генни, накрытого желтым плащом. Свинья подняла голову и посмотрела на царя Итаки. Одиссей подошел к нему.

— Ты счастливый парень, — тихо прошептал он. — Тебя принесли волны, поднявшиеся из-за этого землетрясения. Наверное, боги любят тебя.

Генни негромко захрюкал, затем снова заснул. Царь улыбнулся.

— Глупая свинья, — нежно сказал он. — Я поговорю с Ористенесом и позабочусь, чтобы ты не закончил свою жизнь на столе человека.

«Теперь ты ведешь разговоры при луне со свиньями», — посмеялся он над собой.

Добавив дров в костер, Одиссей растянулся на песке в надежде заснуть. Редкие мысли проносились в его голове, словно раздраженные летучие мыши. Женщина Пирия, которую он знал под именем царевны Каллиопы, представляла опасность для всех, кто соприкасался с ней. Затем был еще микенский воин и его неуклюжий товарищ. Агамемнон объявил их вне закона — изгнанниками. Если он будет помогать им, то, вне всяких сомнений, вызовет вражду микенского царя. Одиссей перевернулся и сел, смахнув песок с туники.

Недовольство Агамемнона. Эта мысль пугала.

А есть кто-то, кого царь Микен не ненавидел? Даже его друзья были только на очереди, чтобы стать врагами. Потянувшись к бурдюку с водой, Одиссей жадно напился. Биас спал поблизости. Царь Итаки толкнул его ногой.

— Ты проснулся? — спросил он, ткнув сильнее в ребра Биаса. Чернокожий моряк заворчал:

— Что такое?

— Ну, когда ты проснешься, мы могли бы посидеть и поговорить о старых временах.

Биас зевнул и бросил сердитый взгляд на своего царя.

— Почему ты больше никого не будишь, когда не можешь уснуть?

— Они не так раздражаются, как ты. Это не так забавно.

— Они тоже раздражаются, царь, только не показывают этого.

— Я подумываю о том, чтобы оставить Генни и продать остальных. Талисман для «Пенелопы».

Биас вздохнул:

— Ты не станешь этого делать. Ты просто говоришь так, чтобы рассердить меня.

— Но это неплохая идея.

— Что именно? Рассердить меня или оставить свинью?

— Обе эти идеи неплохие — но я имел в виду свинью. Чернокожий моряк засмеялся.

— Я понимаю, что это было бы смешно. Да, — сказал он, немного подумав. — Мне нравится эта мысль.

— Это глупая идея, — фыркнул Одиссей. — Свиньи — общительные создания. Ему было бы одиноко. К тому же из-за него провонял бы весь корабль.

Он посмотрел на Биаса и встретил понимающий взгляд.

— Да нет, правда, никаких хитростей. Мне действительно нравится эта свинья!

— Я знаю. Я слышал, как ты разговаривал с ней. Туман сгущается, — добавил Биас, показав на море, где белая стена медленно наползала на камни.

— Хорошее ясное утро рассеет его.

Одиссей протер глаза. Они устали и были словно песком засыпаны.

— Ты решил, что делать с нашими пассажирами? — спросил его первый помощник, потянувшись за бурдюком с водой и сделав большой глоток.

— Отвезу их туда, куда они хотят.

— Это хорошо.

— Женщину тоже.

Биас посмотрел на него.

— Я не знал, что были какие-то сомнения насчет женщины.

— А я не упоминал о ней? — поинтересовался Одиссей, понизив голос. — Она беглая жрица с острова Теры. Это означает смерть для каждого, кто будет помогать ей.

— Беглая… Ох! Ты все еще пытаешься разыгрывать меня.

— Нет, я не шучу.

— Прекрати, Одиссей, — сказал чернокожий моряк. — Я не в настроении для таких шуток.

Царь Итаки вздохнул.

— Ты говоришь, что знаешь меня, Биас, мой друг. Тогда посмотри мне глаза и ответь, шучу я или нет. Она та, о ком я говорю.

Биас посмотрел на него, затем сделал еще глоток.

— Я начинаю жалеть, что это не вино, — усмехнулся он. — Теперь поговорим серьезно, мой царь. Она беглая жрица с Теры?

— Да.

Биас выругался.

— Разве они не сожгли последнюю беглянку? — прошептал он, нервно оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что все спят.

— Сожгли заживо. Они сожгли семью, которая приняла ее, и капитана корабля, на судне которого она сбежала. И отрезали голову мужчине, с которым она скрылась.

— Да, да, теперь я это вспомнил! — воскликнул первый помощник. — Так, кто такая Пирия? Пожалуйста, скажи мне, что она дочь какого-то вождя племени, живущего далеко от моря.

— Ее отец — Пелей, царь Фессалии.

— Зубы Кракена! Она сестра Ахилла?

— Так и есть.

— Мы могли бы выдать ее в Киосе, — предложил моряк. — Там есть храм Афины, и жрицы могли бы подержать ее там, пока не сообщат семье.

— Выдать ее? Биас, парень, не ты ли говорил мне, что двое храбрых мужчин спасли эту девушку? И что все мои истории о героях? Какая разница?

— Ты хорошо знаешь, в чем разница, — зашипел Биас. — Двое микенцев испарятся, присоединившись к какому-нибудь чужеземному отряду, и это будет разумно. Девушка — сестра Ахилла. Убийцы Ахилла, Кровопийцы, Потрошителя. Когда ее поймают — а это случится, — пойдут слухи, что «Пенелопа» участвовала в ее побеге. Ты хочешь, чтобы Ахилл охотился за тобой? Нет более известного убийцы в западных землях.

Одиссей тихо засмеялся.

— Так, по-твоему, мы можем вести себя героически, когда нас невозможно поймать, но если существует реальная опасность, тогда нам следует вести себя как трусы?

Теперь чернокожий моряк вздохнул.

— Не имеет значения, что я скажу, ты уже принял решение.

— Да, это так. Пойми это, мой друг. Я согласен со всем, что ты сказал.

— Тогда зачем рисковать? Одиссей помолчал минуту.