Сказание о пустыне (СИ) - Дайре Грей

во дворец. Наверняка ради того, чтобы снова отправить подальше. И аль-Назир уже обдумывал, как вежливо отказаться и показать племяннику, что больше не желает покидать дом. Может быть, находясь в городе, ему удастся, рано или поздно, достучаться до своевольного мальчишки. Или же собраться и вместе с семьей переехать куда-нибудь по примеру Шарифа?

Тяжелые мысли настолько заняли аттабея, что когда из толпы выскочил мальчишка в драной одежде, он даже не попытался отвести коня в сторону. Но вору словно того и надо было. Он легко скакнул в сторону, заставив благородное животное недовольно всхрапнуть и замотать головой, а затем подпрыгнул… Коротко сверкнула на солнце сталь. Вздрогнул всадник. Покачнулся.

— Покушение на аттабея! Взять его! — закричал верный Али, оказываясь рядом. Поддержал господина, не дал упасть на землю.

А мальчишка уже снова исчез в толпе. Рванули вдогонку воины. Зашумел рынок пуще прежнего. Заголосили люди. Расступилась толпа, пропуская всадников. А по белым одеждам расползлось кровавое пятно. И полетели по городу слова:

— Ранен Пустынный Лев!..

…После отъезда звездочета жизнь стала такой, как раньше. Каждый день похож на другой. Со своим порядком и привычками. Мне не хватало общества старика, который помогал скрасить дни в ожидании возвращения мужа. Последнюю неделю аттабей оставался в городе, но мы оба знали, что это ненадолго. К тому же тревога с каждым днем только нарастала. И когда в доме посреди дня раздались шум и крики, я поняла, что буря все-таки началась…

— Господин… Там… — Надира, как всегда, знавшая все, что происходит в доме, ворвалась в мою комнату и застыла на пороге. Испуганная, с огромными глазами и совершенно белым лицом.

— Что случилось?

— Там… там… — она замотала головой и закрыла лицо руками. — Я не могу…

У служанки не тот характер, чтобы бояться сказать мне что-то. Значит, в доме случилось нечто по истине ужасное. Ноги сами понесли меня к выходу с женской половины. Стоило распахнуть заветную дверь, и стал слышен громовой голос Али Лафида:

— Закройте все двери! У каждого входа пусть встанет охранник! Никого не выпускать! Впустить только лекаря!

— Что случилось?

Старый воин обернулся ко мне. И на руках его была кровь.

— Прости, госпожа… Я не справился.

Он покачал головой и отошел в сторону…

Крик застрял в горле. И я зажала рот ладонью, чтобы он не вырвался наружу. Нельзя голосить хозяйке, когда в доме беда. Иначе все пойдет прахом.

— Несите его в комнаты! За лекарем послали⁈

Я посмотрела на Лафида, ожидая ответ.

— Сразу же, — кивнул тот. — Сейчас его привезут. Из-под земли достанут, если понадобится.

Стоило ему ответить, как снаружи донеслись громкие голоса. Воины не только уважали, но и любили своего господина, поэтому служили не за страх, а на совесть.

— Пропустить! — рявкнул старый слуга, и двери сразу же распахнулись, впуская лекаря…

…Старый лекарь Бахтияр Аббас прожил на свете долгих шесть десятков лет. Он видел множество ран, болезней и ядов. Умел отличать одно от другого. Видеть симптомы, незаметные обычному глазу. Исцелять страждущих. Он знал, когда стоит отступить, а когда бороться до победы. Поэтому, взглянув на аттабея, лежащего среди подушек, заметив расширенные зрачки, лихорадочный блеск глаз, пот на лбу и покрасневшие края раны, маленькой и аккуратной, он сразу же вынес свой приговор:

— Я не смогу ему помочь.

— Но вы же даже не попытались!

Бахтияр обернулся, только сейчас заметив в комнате женщину, сидящую у дальней стены. Бесстыжая не только не постеснялась вмешаться в мужской разговор, а говорил лекарь исключительно с Али Лафидом, доверенным лицом аттабея, но даже не закрыла лицо и не спряталась за ширмой от чужих глаз.

— Женщина, я видел достаточно ран, чтобы сделать выводы. Твоего господина отравили. Рана мала, и я могу промыть и зашить ее, но яд уже проник глубоко в тело, и скоро достигнет сердца. Я ничем не могу помочь.

Лекарь снова обернулся к почтенному Лафиду, желая найти в нем поддержку. Но старый слуга смотрел не на него.

— Ты хочешь сказать, что мой муж умрет?

От звуков этого голоса по коже старика прошел озноб. Он обернулся, желая объяснить глупой женщине, что она ничего не смыслит в его ремесле. Пусть она хоть трижды единственная жена аттабея. Пусть в доме ее мужа несколько лет гостил мудрец из пустыни, и в городе говорили, что звездочет часто разговаривал с ней как с равной, это ничего не меняет. Бахтияр хотел сказать многое и даже открыл рот, но слова застряли в горле…

Женщина медленно поднялась с ковра, на котором сидела, и пошла к нему. Она двигалась плавно, и темное платье колыхалось вокруг ее фигуры, а неестественно светлые глаза сверкали золотом. Она напомнила старику песчаную кобру, которую ему не посчастливилось встретить в одном переходе через пустыню. Нерадивый слуга потревожил ее нору, и смертельная хищница убила его одним укусом, а затем обратила взгляд на него. Тогда почтенный Аббас спасся исключительно благодаря выдержке. Он не шевелился несколько долгих часов, пока кобра не успокоилась и не уползла. Но в этот раз выдержка ему изменила…

Старик отшатнулся и сделал шаг назад. А женщина остановилась, не дойдя до него пары шагов. Смерила взглядом с головы до ног. И снова холод прошиб лекаря.

— Али Лафид, этот человек посмел сказать, что мой муж и твой господин умрет.

— Я лишь озвучил очевидное… — попытался возразить Бахтияр, но жена аттабея его не услышала.

— Я больше не желаю видеть его в своем доме. Никогда. И если бы ни уважение к его сединам, я приказала бы прогнать его с позором. Однако сегодня я прошу тебя проводить его домой. И проследить, чтобы почтенный Аббас получил достойную плату за свои услуги.

Лекарь в ужасе обернулся к старому Лафиду:

— Вы же понимаете, что эта женщина не в себе! Разум ее помутился от горя! Она не имеет права выгонять меня! И тем более разговаривать таким тоном!

Однако старый слуга взглянул на него с поразительным спокойствием.

— Жена аттабея в своем праве. Она полноправная хозяйка дома, и не мне ей перечить. Я провожу вас, почтенный Аббас, раз ваши услуги более не пригодятся господину.

— Но… Я…

Старик еще пытался возмущаться, но Али непреклонно взял его под руку и вывел из комнаты, заставив умолкнуть. Сделал знак слуге забрать короб со снадобьями и проводил до самых дверей, где подозвал двоих воинов:

— Проводите нашего гостя до дома, — затем Лафид извлек тяжелый кошель и вложил его в руку лекаря. — Ваша плата. За лечение. И за молчание.

— Я всегда