Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм Демонов Часть третья Золотая лягушка

— Да, ну и дела, — задумчиво протянул Серапионыч, привычным жестом подливая в чай из скляночки. А Дубов продолжал:

— Хотя нет, один из них все же "засветился". Знаете, как говорят: "Узнаете каждого по делам его". Тот самый Мстислав Мыльник, которого опознал майор, в прошлом один из главарей Кислоярского, а затем Придурильского ОМОНа. На сей раз никто его не видел, иначе бы тут же арестовали, но его присутствие в городе выдали именно дела.

— И что за дела? — заинтересовался Серапионыч.

— Дела, скажем так, не совсем красивые, — немного замялся Дубов. — Все мы любим животных, так сказать, братьев наших меньших, но Мстислав делает это очень уж грубо и прямолинейно.

— Как и положено психопатической личности, — вставил Серапионыч.

— На сей раз жертвами его, гм, не совсем традиционных наклонностей стали две овчарки, один водолаз и горная овца из зоопарка, — сообщил Василий. — А насчет зацепок я вот что скажу — с Мстиславом и его головорезами в Придурильской Республике сталкивался, в самом прямом смысле, майор Селезень, так что я приехал в "Жаворонки" заодно еще и проконсультироваться с ним...

Однако закончить мысль Великому Детективу не удалось, так как в паб вбежали несколько человек в возбужденных чувствах.

— Доктор, скорее! — кричали они. — Такое несчастье!

— Ну что там еще случилось? — Серапионыч неспеша отставил в сторону недопитый чай. — Опять тяжелая алкогольная интоксикация?

— Савельич с трактором в канаву гигнулся! — одним духом выпалила бойкая старушка, возглавлявшая делегацию.

— Ну, так бы сразу и сказали, — спокойно поднялся из-за стола доктор. — Ладно, пойдем глянем, в чем дело. Ну там насчет медицинской помощи, или вскрытия...

Едва доктор в сопровождении сельчан покинул паб, человек в шляпе встал из-за своего дальнего столика и направился к Дубову. Его внешность показалась детективу знакомой, а когда тот приблизился, стало ясно, что это ни кто иной как Царь-Городский реформатор господин Рыжий. Правда, в шляпе, босоножках и мешковатом сером костюме он выглядел далеко не столь импозантно, как в шубе с царского плеча.

Стараясь ничем не показать удивления, Василий отодвинул в сторону посуду и жестом пригласил Рыжего за столик.

— Василий Николаич, я прибыл сюда по очень важному делу, — без предисловий и прочих царь-городских церемоний начал Рыжий, — и, несмотря на произошедшие между нами недоразумения, вынужден вновь обратиться к вам за помощью просто потому, что другого выхода не вижу.

— М-да, — протянул Дубов, — у меня есть правило — помогать даже тем людям, которые мне лично не нравятся.

— Ну что ж, — криво усмехнулся Рыжий, — мои дела, как и мои идеи, многим не нравятся.

— Ваши идеи, — спокойно отвечал Василий, — это ваше личное дело. Мне же не нравятся ваши методы. Более того, мне кажется, вы считаете, что цель оправдывает средства.

— Да, я действительно так считаю, — снова усмехнулся Рыжий. — Хотя, конечно, с некоторыми оговорками...

— А я считаю, — резко прервал его Дубов, — что это аморально! Рыжий смутился и уставился в окно. Над столом повисла неловкая пауза. — Так вы мне поможете? — в конце концов спросил Рыжий.

— Да, я, конечно, постараюсь помочь, — уже успокоившись, отвечал Дубов, — хотя ничего конкретного обещать не могу. Кстати, господин Рыжий, как это вам удалось сюда попасть? Ведь ваши мудрецы утверждают, что это можно сделать только в полнолуние.

— Мудрецы немного ошиблись в расчетах, — не моргнув глазом, ответил Рыжий. — Оказывается, пропускная способность городища несколько шире: путешествовать можно ежедневно, вернее — еженощно, от заката до рассвета.

— А, ну понятно, — кивнул Василий. — И что за необходимость заставила вас вновь обратиться ко мне?

— Непосредственная опасность, грозящая Кислоярскому царству не только потерей государственной независимости, но и, боюсь, просто физическим уничтожением.

— Ну, это уж вы, пожалуй, преувеличиваете, — заметил Дубов, но, мельком взглянув на Рыжего, понял, что тот говорит на полном серьезе. — Что ж, тогда изложите ситуацию.

— Вот это уже деловой разговор, — с удовлетворением откликнулся Рыжий. — Суть дела такова. Князь Григорий, как вам, вероятно, известно, остался в живых и теперь перешел от угроз к самым недвусмысленным действиям — он сконцентрировал чуть ли не все свои регулярные войска на нашей границе, вблизи от деревни Каменка, и в любой момент может ввести их на нашу территорию. В столице началось брожение, многие бояре уже чуть ли не в открытую ждут князя Григория, чтобы вручить ему ключи от Царь-Города. Единственный, кто мог бы хоть сколько-то консолидировать народ перед лицом столь грозной опасности — это наш царь Дормидонт Петрович, но он, едва узнав о происходящем, тут же впал в новый запой, и даже наши лучшие лекари и знахари не в силах привести его в более-менее нормальное состояние. Хотя для него, скорее, нормальным состоянием является именно запой. Кроме того, что-то совершенно непонятное, но угрожающее происходит в Новой Мангазее...

— Это город, который когда-то давно присоединил царь Степан? — припомнил Дубов.

— Совершенно верно. Мои люди сообщили, что там затевается антигосударственный заговор, хотя кто его готовит и в чем его сущность, пока не ясно. В общем, нужна ваша помощь.

— Ну что ж, раз нужна — значит, окажем. — Василий деловито раскрыл свой неразлучный блокнот. — Стало быть, отечество в опасности — раз. Государь в запое — два. Наконец, заговор в Новой Мангазее — три. Ах да, еще убийство князя Владимира, которое я так и не раскрыл. Насчет первого пункта поговорим с майором Селезнем — уверен, что он не откажется поехать с нами в Царь-Город и помочь с организацией народного ополчения. Вот с Мангазеей посложнее — можно было бы попросить заняться ею госпожу Чаликову или баронессу фон Ачкасофф, но увы — баронесса в настоящее время находится, гм, в научной командировке. А Надя поехала в Москву и в Петербург, и хоть должна не сегодня-завтра прибыть в Кислоярск, но ждать ее не стоит, ведь дело, как я понимаю, самое неотложное. — Говоря это, Дубов с особым нажимом произнес слово "Петербург", но Рыжий и бровью не повел: очевидно, бывшему студенту Толе Веревкину более привычным было слово "Ленинград" — название города, вблизи которого он двадцать с чем-то лет назад "утонул" в Финском заливе. — Ну что ж, Мангазеей придется заняться мне самому, — продолжал детектив, — а уж что касается исцеления Дормидонта Петровича от пьянства...

Дубов не договорил, так как в паб вернулся Серапионыч. Кивнув Рыжему, как будто тот был его давним знакомым, доктор присел за столик.