Гарри Тёртлдав - Император Крисп

Неужели беззаботная жизнь и впрямь испортила сына? Или же, задавала вопрос та холодная и подозрительная часть сознания Криспа, которая никогда не дремала и тем помогла ему удерживаться на троне более двух десятилетий, ему попросту надоело наблюдать, как энергично отец продолжает править империей? Не появилось ли у него желание взять бразды правления в свои руки?

Крисп взглянул на Барсима:

— Если человек не может положиться на собственного сына, почитаемый господин, то на кого же тогда? Разумеется, я не имел в виду присутствующих.

— Ваше величество великодушно. — Вестиарий склонил голову. — Я уже говорил, однако, что не сомневаюсь в том, что Фостий оправдает все ваши ожидания.

— Возможно, — только и ответил Крисп.

Смирившись с его хмуростью, Барсим взял поднос и понес его на кухню, но перед дверью замер:

— Я еще нужен вашему величеству?

— Пока нет. Проследите лишь, если вас не затруднит, чтобы зажгли свечи в кабинете. Меня ждет обычная порция документов, а за день я их просмотреть не успеваю.

— Будет исполнено, — пообещал Барсим. — Э-э… что-либо еще?

— Больше ничего, почитаемый господин, спасибо.

После смерти Дары в его постели побывало несколько дворцовых женщин.

Последняя из любовниц почему-то решила, что он сделает всех ее родственников богачами и наделит властью независимо от их достоинств, оказавшихся весьма скромными. Ей пришлось собрать вещички.

Ныне… мужские желания подогревали его гораздо слабее, чем в молодости.

«И понемногу, — иногда размышлял Крисп, — я начинаю приближаться к статусу Барсима». Правда, вслух он этого не говорил и никогда не скажет, равно опасаясь как затронуть чувства евнуха, так и стать объектом его сарказма.

Выждав несколько минут, Крисп перешел в кабинет. Уже у двери его приветствовало теплое сияние свечей — Барсим был безупречным слугой. Стопка документов на столе порадовала его гораздо меньше. Крисп сравнил ее с вражеским городом, который предстоит осадить и взять приступом. Но город достаточно захватить лишь раз, а от документов ему, увы, никогда не избавиться.

Когда-то Анфим на глазах у Криспа пренебрегал правлением ради удовольствий. Крисп же — не исключено, что из противоречия — пренебрегал удовольствиями ради правления. Иногда, когда стопка пергаментов была особенно высока — как, например, сегодня, — он начинал задумываться, не был ли Анфим в конечном счете прав. Уж он-то, несомненно, получал от жизни куда больше удовольствий, чем получает сейчас Крисп. Но столь же несомненно и то, что империя сейчас управляется куда лучше, чем во времена его правления.

Вдоль левого края стола аккуратно выстроились, словно полки, готовые выступить на битву с неумолимым врагом, тростниковые перья, чернильница с красными чернилами, которыми имел право пользоваться только Автократор, стиль, вощеные деревянные таблички и небесно-голубой воск для печатей. Понимая, что поступает глуповато, Крисп тем не менее отдал им честь, прижав кулак правой руки к сердцу, потом уселся и принялся за работу.

На самом верху стопки лежал налоговый отчет из пограничной провинции Кубрат, расположенной между Заистрийскими горами и рекой Истр на северо-востоке от столицы. Когда правление Криспа только начиналось, эта провинция была независимым Кубратским хаганатом, чьи варвары-всадники столетиями совершали набеги на империю. Ныне ее стада, нивы и шахты приносили ей золото, а не ужас.

Несомненный прогресс, подумал он и подписал пергамент, давая понять, что прочел кадастр и одобрил указанную в нем сумму налоговых поступлений.

Второй документ тоже оказался из Кубрата. Прелат города Плискавоса сообщал, что, хотя после присоединения к империи прошло целое поколение, в провинции процветают ересь и откровенное язычество. Многие кочевники так и не отказались от поклонения древним духам ради Фоса, благого бога империи. А жители видесского происхождения, столетиями страдавшие от степных кочевников и будучи столь долго отрезаны от официальной религиозной доктрины Видесса, также склоняются к странным и ошибочным ритуалам.

Крисп макнул перо в чернильницу, достал чистый лист пергамента.

«От Автократора Криспа святому отцу Баланею привет, — написал он и задумался, потом перо снова зашуршало по листу:

— Любыми средствами продолжайте свои труды по приведению Кубрата и его жителей к истинной вере. Да поможет вам пример наших новых колонистов, чья вера истинно ортодоксальна. Принуждение используйте только в крайнем случае, но при необходимости не поддавайтесь колебаниям: империя у нас одна, и вера в ней тоже должна быть только одна. Да озарит Фос труды ваши».

Он высушил чернила, посыпав их песком, нагрел палочку воска в пламени свечи и капнул несколько капель на лист, затем прижал кольцо к еще мягкому воску. Завтра курьер повезет письмо на север, к Баланею оно попадет раньше, чем через неделю. Крисп был доволен и самим прелатом, и его деятельностью.

Собственный стиль ему тоже понравился; ему мало доводилось писать, пока он не стал императором, но с тех пор он научился излагать свои мысли письменно.

Другой налоговый отчет поступил из одной равнинной приморской провинции, расположенной западнее пролива Бычий Брод. Одна равнинная провинция давала дохода в четыре раза больше, чем весь Кубрат. Климат и почвы позволяли там снимать два урожая в год, а враги не вторгались туда столь давно, что у многих городов даже не было стен. В полуварварском Кубрате такое было невообразимо и могло приравниваться к самоубийству.

Следующий отчет оказался запечатан; его доставили из видесского посольства в Машизе, столице Макурана. Крисп знал, что этим депешам следует уделять самое пристальное внимание: Цари царей Макурана были опаснейшими соперниками видесских Автократоров, и единственными правителями, которых видессиане воспринимали как равных.

Сломав печать и увидев элегантный почерк, знакомый столь же хорошо, как и собственный, Крисп улыбнулся.

«От Яковизия Автократору Криспу привет, — прочитал он, по привычке слегка шевеля губами. — Полагаю, в приморском городе вам сейчас прохладно и уютно.

Если бы Скотос решил наполнить свой ад огнем, а не вечным льдом, то Машиз предоставил бы темному богу прекрасный пример того, что ему требуется».

Улыбка Криспа стала шире. Яковизия он впервые встретил в девятилетнем возрасте, когда видесский вельможа выкупал его семью и других крестьян из кубратского плена. За последующие сорок лет он очень редко слышал от пухлого коротышки доброе слово о ком-либо или о чем-либо.