Марина Колесова - Мевервильский оборотень

— Я буду преданно служить, госпожа, — тихо выдохнул он.

— Я проверю… — губы красавицы хищно дрогнули, — и поверю лишь тогда, когда почувствую, что служение мне ты предпочел не смерти, а наоборот ради служения мне, готов ее безропотно принять.

На Дерика накатила волна какой-то отрешенности и бесполезности сопротивления судьбе. Глядя в лишающие его воли глаза, он одними губами еле слышно прошептал:

— Я постараюсь доказать то, госпожа.

— Надеюсь, это искреннее стремление, потому что иначе твоей участи не позавидует даже приговоренные к казни, — с угрозой в голосе проговорила та, а потом рукой указала на кровавую рану на его ноге: — Что у тебя с лодыжкой?

— Ратники пикой вскользь зацепили, госпожа.

Она прошла в угол комнаты, раскрыла шкаф, где оказалось множество бутылочек и пузырьков. Достала узкий кусок ткани, оторвала край. Затем, открыв одну из бутылок, вылила на край материи, закрыла шкаф и шагнула к нему:

— Ногу на лавку поставь.

Дерик послушно поставил ногу на край лавки. Уверенным движением, промыв рану, пощипывающим раствором, она перебинтовала ему лодыжку. В это время в дверь постучали, после чего раздался мужской голос:

— Каролина, сокровище мое, ты здесь?

Дочь герцога шагнула к двери и, отодвинув засов, распахнула ее:

— Да, отец. Что Вы хотели?

— Ты чем-то занята, дитя мое?

— Да, осматриваю рану моего нового пажа.

Не смея убрать ноги с лавки, Дерик повернул голову и увидел, что в комнату вошел высокий седовласый мужчина. Он догадался, что это и есть герцог.

— Рану нового пажа? — смерив взглядом испуганно сжавшегося Дерика, тот перевел взгляд на дочь, — Что это за мальчишка и почему он ранен?

— Это сын городского колдуна, которого сегодня уничтожили по Вашему приказу. Ратники ранили его в ногу, когда громили их дом.

— Каролина! Ты в своем уме? Тебе в пажи отдадут не наследного сына любого графа или виконта моих земель, а ты приволакиваешь этого простолюдина. Ему место лишь на виселице, как и всей его семейке!

— Он пишет стихи, и я хочу дать возможность тому, чьи родители погрязли в грехе вырваться из этого греха. Это богоугодное дело, отец. И не спорьте со мной!

— Каролина…

— Все, отец… Вы совершили благое деяние, избавив город от семьи колдуна. Епископ будет очень доволен, когда узнает. Но дайте и мне совершить не менее благое дело, попытавшись спасти душу этого мальчика. Душу еще не тронутую грехом колдовства, просветить ее и направить на путь истинный.

— Каролина, яблочко от яблони…

— Отец, неужели Вы думаете, я позволю ему даже помыслить о чем-то таком, и он под моим надзором сможет думать о чем-то греховном? Вы не доверяете мне?

— Нет, что ты, дочь моя. В твоих способностях я не сомневаюсь. А это что за книга? — герцог указал на книгу, лежащую на столе.

— Его стихи. Хотите, почитаю?

Каролина потянулась к книге.

— Нет, нет, моя радость, уволь, — герцог поморщился, — это ты до стихов охотница, а я их на дух не переношу. Кстати, чем читать мне стихи, ты бы лучше выдрала для начала мальчишку, чтоб объяснить как должно меня встречать иль охране приказала, — он кивнул на стоящего у лавки Дерика, — раз уж хочешь оставить его, то хотя бы правила поведения объясни. И пожестче, да посуровей покорности учи, сыну колдуна то не повредит. А еще лучше не сама, а прикажи охране плетью выдрать.

— Он совсем еще мальчик, отец. Он просто растерялся. Я все сумею объяснить ему сама.

— Ну и что с того что мальчик? Не до смерти же пороть прикажешь… а если и помрет, потеря не велика будет.

— Я учту, и если посмеет меня ослушаться именно так и поступлю, — она повернулась к Дерику: — на колени встань. Его светлость именно так приветствовать полагается.

Дерик поспешно опустился на колени и склонился к полу.

— Вы удовлетворены, отец? — перевела на него взгляд Каролина.

— Ну смотри, дело твое… Главное не распускай… этой черни лишь дай волю…

— Не волнуйтесь, отец. Я умею добиваться покорности.

— Это радует, дитя мое. Но ты все-таки пожестче с ним, а потом, как освободишься, зайди ко мне. Я обсудить с тобой хотел, кого пригласить на бал в конце следующей недели, — герцог притянул дочь к себе, поцеловал и вышел.

Его дочь вновь задвинула щеколду на двери и вернулась к лавке, у которой стоял Дерик:

— Слышал, что сказал герцог?

— Да, госпожа… я постараюсь очень покорным быть… — тихо выдохнул Дерик.

— Это радует, — кивнула она, — чем покорнее будешь, тем меньше шансов, что мне наказывать тебя придется. Можешь встать.

Дерик поднялся с колен, повернулся к ней. Она кончиками пальцев чуть запрокинула ему голову:

— Это мой кабинет, ты будешь спать там, — она рукой указала на небольшую нишу в дальнем углу, где стояла узкая кровать, — мои комнаты, вон за той дверью, — махнула рукой на гардину в дальнем углу: — Туда тебе входить запрещено. Так же как и разговаривать со всеми кроме меня. Узнаю, что нарушил эти распоряжения, живьем шкуру спущу. Сейчас я прикажу, тебе принесут одежду, и до утра можешь отдохнуть. Утром я приду за тобой.

— Мне совсем нельзя ни с кем говорить? — с дрожью в голосе переспросил Дерик. — А если что-то для Вас, а если Ваше распоряжение какое выполнить?

— Мы с тобой договоримся так: если мы вдвоем — можешь болтать, если есть кто-то еще, говоришь лишь то, что велю я. А если открыл рот без моего присутствия, доложишь сразу мне: что сказал и по какой причине. Посчитаю слова необходимыми — спущу, а нет — будешь строго наказан. Если же вовсе не доложишь, то когда узнаю, к палачу прямой дорогой отправишься. Заранее хочу предупредить обычно я рано или поздно узнаю обо всем, поэтому для тебя будет лучше, если сам обо всех своих провинностях рассказывать будешь. Потому что хоть и накажу, но не до смерти…

— Я все понял, госпожа, и ежели оплошаю в чем, сразу признаюсь, — испуганно глядя на нее, заверил Дерик.

— Повторять не буду, мне нерадивые да лукавые слуги ни к чему.

— Я понял, понял, госпожа.

— Да, вот еще, — она отпустила его, отошла к столу и, достав из ящика, исписанный лист протянула ему: — Эти стихи должен к завтрашнему утру наизусть выучить. Я всем скажу, что это твои. Так что постарайся, терпеть не могу, когда декламируют запинаясь.

— Да, госпожа, — Дерик взял лист со стихами и склонился перед ней.

Она подхватила со стола его книгу и шагнула к двери, ведущей в ее комнаты. Потом обернулась:

— Кстати, звать тебя как?

— Дерик.

— Глупое имя какое-то… — она недовольно повела плечами, — я буду звать тебя Фредерик, ну или просто паж. Ты же теперь мой паж, мальчик, — она рассмеялась и скрылась за дверью.