Мирей Кальмель - Песнь колдуньи

— А ты не боишься, что я обижусь и влюблюсь в кого-нибудь другого? — с угрозой в голосе спросил он, отряхивая свою филейную часть.

— Вот я тогда обрадуюсь!

Держа горшок в одной руке, свободной Альгонда перекинула каштанового цвета косу из-за спины на грудь, где под блузкой вырисовывались очаровательные округлости. Фигурка у нее была точеная, и поясок передника только подчеркивал тоненькую талию. От ее нежного лица с лукавыми серо-зелеными глазами и красиво очерченным ртом и вовсе было очей не отвести. Альгонда, бесспорно, была самой красивой из живших в поместье девушек.

Наделенный от природы веселым нравом, Матье терпеть не мог видеть ее огорченной. Обняв корову за шею, он устремил взгляд своих изумрудных глаз в ничего не выражающие глаза животного.

— Хоть ты скажи ей, Белянка!

Глядя на него, Альгонда не могла не улыбнуться. Ну как можно рядом с таким лоботрясом оставаться серьезной? Если бы только ей не надо было никуда спешить… Если бы только…

— Желаю вам жить долго и счастливо! — сказала она и направилась к выходу.

Но не тут-то было — Матье в три прыжка нагнал ее у двери. Сзади послышалось мычание Белянки.

— Хоть кто-то огорчается, когда я ухожу…

— Она не огорчается, она радуется.

Понимая, что сегодня явно не его день, Матье не стал настаивать. Со злости он пнул камешек, лежавший тут же, у порога, и тот, отскочив от стены, вылетел во двор.

Рука об руку молодые люди вышли во внутренний двор замка и пошли вдоль конюшен, где конюхи как раз обтирали лошадей соломенными жгутами. Скакунам, похоже, их забота была не по душе — многие били копытами, мотали головами, громко фыркали.

Матье поднял голову. Недавно звонили к полуденной службе. Небо было низким и мрачным, жара — удушающей. Приближалась гроза. Судя по всему, она обещала быть жестокой. В нескольких шагах от них из-под ритмично ударяющего о наковальню кузнечного молота вылетали снопы искр. Обычно кузнец, которого звали Жанно, увидев их вместе, отпускал какую-нибудь шуточку. Сегодня же он так был занят работой, что не заметил их. То ли из-за надвигающейся грозы, то ли из-за присутствия в замке госпожи Сидонии и барона Жака в этот первый день августа 1483 года от Рождества Христова в Сассенаже ощущалось непривычное напряжение. Матье не хотелось поддаваться общему настроению.

— Ты правда видела Мелюзину? — спросил он, когда они с Альгондой подошли к входу в донжон, через который можно было попасть в старинный, сурового вида замок, возведенный на вершине холма. К северу от него текла река Изер, к востоку располагались деревня и Фюрон с его водопадами и «ванной».

— Ты сам знаешь, — отозвалась Альгонда, понизив голос.

— Нет, не знаю. Я под горой не был.

— Никто, кроме меня, там не был. Прошу тебя, Матье, больше никогда не напоминай мне о том случае.

— Как прикажете, принцесса, — и он отвесил почтительный поклон, — но только в этот вечер! — добавил юноша и с хохотом убежал прочь.

Не зная, сердиться ей или огорчаться, Альгонда проводила его взглядом до угла импозантной постройки. Матье, конечно же, спешил в пекарню, которая, как и кузница, конюшни, часовня и помещения для слуг, располагалась у одной из окружавших двор стен. «Каждый день один и тот же вопрос, каждый день — один и тот же ответ», — подумала девушка. Но она просто не могла сказать ему ничего другого…

Через сводчатую дверь она вошла в донжон. В этих краях уже давно было спокойно, поэтому стражники мирно играли в кости в фехтовальном зале. Большинство из них уже достигли преклонного возраста, Альгонда, можно сказать, выросла у них на глазах. Барон Жак не счел нужным обновлять ряды своей стражи, рассудив, что и этих вояк достаточно, чтобы обеспечить безопасность замка и его окрестностей. В случае необходимости он всегда мог положиться на свою личную охрану — отряд из тридцати молодцев под предводительством сира [2] Дюма, вот уже десять лет верой и правой служившего ему. Этот отряд всегда сопровождал его в поездках.

Добросердечную и предупредительную Альгонду, равно как и ее мать, все в замке любили. Девушка по-дружески улыбнулась стражникам, которые, услышав ее шаги, оторвались от игры. Заросший бородой по самые уши, которые были у него забавно оттопырены, Дюма сидел тут же.

— Что это мэтр Жанис выдумал? — удивленно спросил он, глядя на горшок в ее руках.

— Того, кто это выдумал, лучше не сердить, — отозвалась Альгонда, игриво сморщив носик.

Узнай шеф-повар, какое применение молоку придумала Марта, кровь тотчас бы взыграла у него в жилах…

— Отправить тебя за парным молоком в такой час и в такую погоду…

— Это не он, а Марта, — сказала Альгонда, поднимая очи к небу.

Дюма сплюнул на плиточный пол.

— Подлюга…

— Подлюга, каких мало, — проворчал один из стражников. — Простите, негоже перед вами браниться, сударыня Альгонда…

— Помять бы ее хорошенько ночью в кровати, может, и подобрела бы, да только где же найти смельчака для такого дела? — насмешливо подхватил другой, подбрасывая на ладони кости и никак не решаясь бросить их на коврик.

— Перед малышкой попридержи язык! — толкнув его локтем, бросил Дюма.

Сквернослов усмехнулся:

— Малышка-то уже выросла… Вот Матье, тот давно это заметил. Глаз с нее не сводит…

Он бросил кости, и все, кто был за столом, стали следить за их движением. Два очка… Неудачливый игрок выругался. Ответом ему был громовой хохот товарищей.

— Лучше бы тебе поторопиться, — посоветовал начальник охраны девушке.

Она кивнула и, оставив их обсуждать последний ход, прошла в главное здание квадратной формы, по бокам которого высились четыре башни, и каждая из них соединялась с донжоном узким коридором.

Миновав вход в погреб, находившийся в подвальном помещении, Альгонда направилась вверх по лестнице. На втором этаже она пробежала мимо кухни, где царствовал мэтр Жанис, и мимо двери зала для приемов, напротив которого находилась дверь в комнату, которую они делили с матерью. Помещения третьего этажа были предоставлены в распоряжение госпожи Сидонии и ее служанки. У ее милости была собственная спальня с уборной, оснащенной специальным стулом с емкостью для сбора нечистот, которую ежедневно вычищали. Кроме того, в спальне имелось два чулана: один служил гардеробной, а в другом стояла кровать Марты. К покоям ее милости примыкала просторная, богато отделанная комната.

Перед дверью в эту комнату Альгонда остановилась и постучала. В дверном проеме моментально появилась Марта. Казалось, она поджидала девушку.

Горничная госпожи Сидонии была не по-женски высокой и грузной, с узловатыми пальцами, заканчивающимися длинными ногтями, больше похожими на когти. Лоб у нее был широкий, выпуклый, с сильно выступающими надбровными дугами. Ее густые топорщившиеся брови образовывали темные полукружия над глубоко посаженными глазами, крючковатый узкий нос выделялся на костистом лице с неровной сухой кожей, на которое сейчас от настенного факела падала танцующая тень. Словом, казалось, будто Марта явилась в этот мир прямиком из преисподней.