Игорь Алимов - 02 Дракон 2. Назад в будущее

Сквозь щель в занавеске Шпунтик изредка видел непонятных женщин в синих жакетах и юбках: они звенели посудой, пахли невкусной едой, шипели открываемыми бутылками, щелкали запорами ящиков, словом, вели себя странно, потому что ни одной из них - ни одной! - не пришло в голову узнать, как чувствует себя в своем тесном узилище одинокий кот-страдалец, не нуждается ли в чем, не впал ли в тоску и печаль, не желает ли принять питания или же услышать слово приветное, и вообще… Совершенно бездушные люди, а еще женщины!

Среди женщин Шпунтик признавал исключительно кошек. Его контакты с человеческими женщинами были весьма малочисленны, но коту вполне хватило девушки Тамары, некоторое время проживавшей в их с хозяином квартире на Моховой, чтобы убедиться в том, какие это странные, если не сказать никчемные, создания - человеческие женщины. Первое время Шпунтик стоически терпел Тамару, особенно эти ее «ути-ути» и «кыс-кыс-кыс». Шпунтик поначалу демонстративно оглядывался: кто это тут «кыс-кыс», не говоря про «ути-ути», - но Тамара не понимала даже столь откровенных намеков, из чего кот сделал уверенный вывод о ее умственном развитии. Шпунтик стал Тамару избегать - прятался, убегал, таился на шкафу, глядя из темноты круглыми светящимися глазами и лениво прикидывая: что будет, если он оттуда на Тамару спрыгнет. Должно было получиться просто здорово, но кот каждый раз от прыжка воздерживался - исключительно из солидарности с хозяином. Тамара же, как только Шпунтик исчезал из поля зрения, тут же выкидывала его из головы и ни разу даже не спросила у хозяина, куда подевался «кыс-кыс», из чего Шпунтик сделал другой уверенный вывод: о ее искренности. Поспешный исход Тамары из квартиры на Моховой вернул жизнь в привычную колею, кот испытал громадное облегчение и с тех пор к женщинам старался ни при каких условиях не приближаться. Ну разве только к девочкам. Странным девочкам, черненьким, коротко стриженным, в возмутительных платьях в цветочек, сандалиях на босу ногу. Собственно, Шпунтик пока встретил только одну такую девочку, но было в ней что-то… Кот не смог бы объяснить, даже если бы умел. Иное дело - кошки! Да вот взять хотя бы Мурку из пятнадцатой квартиры! О! Мурка!.. Шпунтик расслабился, погрузившись в воспоминания, и больно ткнулся носом о решетку клетки. Это мгновенно отрезвило его и вернуло к реальности - такой трагической и гудящей, где пахло разогретой в микроволновке говядиной с макаронами.

Еда!

На самом деле на еду, даже и вкусную, в этот исполненный подлинного трагизма период жизни Шпунтик вовсе не претендовал. И если бы ему вкусного все же поднесли, съел бы на чистом автопилоте, без малейшего намека на удовольствие - настолько кот был поражен коварством окружающего мира. Шпунтик боялся и не видел в этом ничего постыдного, поскольку богатый жизненный опыт убедил его: именно осмотрительность порою есть высшая форма храбрости, а вовремя удрать иной раз - не менее мудро, чем, распустив когти, кинуться грудью навстречу опасности. Основная проблема состояла в том, что убегать Шпунтику было ровным счетом некуда: проклятая клетка обступила кота со всех сторон, совершенно лишив права на выбор. Единственный человек, на которого кот мог уповать в столь тяжелых жизненных обстоятельствах, его хорошо обжитый и прирученный хозяин Константин-Котя Чижиков, в поле зрения отсутствовал и, судя по всему, интересовался судьбой кота не больше жестоких женщин в синих юбках, которые то и дело с грохотом сновали мимо, не обращая никакого внимания на сердечные котомучения.

Это ли не предательство?

Шпунтик собрался в плотный волосатый ком, обуздывая накатывающее отчаяние, и навострил уши в ожидании - а что еще прикажете делать? Рано или поздно гудение закончится, чуждые запахи рассеются, а хозяин появится и вытащит его из узилища. Все кончается, - это кот знал твердо, ему не раз случалось глядеть в пустую миску и понуждать хозяина мяуканьем или шлепком по лицу к заботе о домашнем питомце.

Другое дело, как оно все закончится сейчас: вдруг погудит- погудит, да и напрыгнет на него? И куда тогда деваться Шпунтику, если со всех сторон прутья клетки и применить храбрую осмотрительность нет никакой возможности?

Кот машинально похрустел сухим кормом, тезисно пописал в катсан, обреченно вздохнул и продолжил ждать. Лишь хвост ходил ходуном, ведь никому, никому не было дела до Шпунтика! И если бы многомудрый кот имел возможность увидеть своего ненаглядного хозяина, то лишний раз убедился бы в том, что все, буквально все на него, на Шпунтика, плюнули. Даже Котя Чижиков.

Чижикову было совершенно не до кота.

Последние несколько часов Котя провел трудно, хотя начинался полет в Пекин просто замечательно: за зоной паспортного контроля, казалось, остались все заботы, печали и неприятности, а впереди ждала страна мечты и много другого интересного. Чижиков чаял провести без малого восемь часов полета с чувством, с толком и с расстановкой, то есть слегка потягивая виски, почитывая с экрана ноутбука свежескаченный детективчик, а потом и откровенно подремывая, благо в полупустом самолете он единолично восседал на трех креслах и грех было не воспользоваться столь благостной возможностью вытянуть ноги.

Всему этому сбыться было не суждено: невесть откуда появилась симпатичная девица, присела в соседний ряд, напротив, а потом сняла очки - и оказалась Никой, девочкой из будущего, от навязчивого и совершенно бессмысленного присутствия которой, как казалось Чижикову, он раз и навсегда избавился. Ведь детей в самолет так запросто не пускают, тем более - на международные рейсы.

А вот поди ж ты: сидит и смотрит через проход! Только на вид ей уже лет двадцать, глаза накрашены и даже губы помадой вымазаны - не очень умело, но по-взрослому. Есть от чего обалдеть самому невозмутимому человеку.

Чижиков натурально и обалдел: выпучил глаза, стал судорожно хватать ртом воздух и минут несколько ничего (кроме потрясенного «как?!» да «что?!») вымолвить не мог. Ника смотрела на него, улыбаясь, и не было в этой улыбке ни подвоха, ни насмешки, ни каких-либо иных намеков на умственную несостоятельность Коти. Открытая была улыбка, хорошая, дружелюбная, словно в происходящем не было ни чего неестественного: мы летим вместе, дядя Костя, ты что, забыл? Чижиков так обалдел, что даже пришел в себя. Обнаружил в правой руке бутылку виски, совершенно не скрываясь, отхлебнул прямо из горлышка, потом единым махом опрокинул в рот содержимое стаканчика, который держал в левой руке - там был все тот же виски, замаскированный капелькой апельсинового сока, шумно выдохнул, утер рот тыльной стороной ладони и только тогда спросил: