Андрей Лазарчук - Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II

Ознакомительный фрагмент

Там, где она только что была, осыпалась земля.

Кровь, кровь, кровь била в ушах, мешая слышать.

А потом позади неё – и в лица нападавшим – полыхнуло слепящее белое пламя.

Четверо стояли, пригнувшись, совсем рядом – притворно одинаковые в лёгких чёрных саптахских доспехах, надетых тоже поверх чего-то чёрного, и в чёрных масках на лицах. Они хорошо владели ремеслом ночных убийц, и даже сейчас, внезапно ослеплённые, немедля бросились на землю – но дикий, нечеловеческий свет странным образом не пускал их, удерживал на весу, не позволял коснуться земли… так длилось и секунду, и три, и десять… повисшие люди дёргались, в их конвульсиях появилось что-то паническое, как у тонущих…

Отрада медленно, не вставая, пятилась – пока не заползла в пустую, но ещё тёплую ямку. А потом она увидела гротескно, чудовищно большие ноги в высоких сапогах, две пары ног, обогнувшие её справа и слева – маленькую, съёжившуюся. Подсвеченные сзади, ноги остановились между нею и барахтающимися саптахами.

– Что будем делать, Хомат? – это был голос Алексея. И в голосе этом слышалась безнадёжность – будто бы это не враги его, а он сам висел вот так вот в воздухе, беспомощный, как младенец.

Чародей ответил что-то неразборчиво, он всегда говорил неразборчиво, у него не хватало передних зубов и кончика языка, потерянных не так давно в сражении с призраками. Но Алексей понимал его. Ушан…

А вот подкрались – не услышал.

Сотня уже была на ногах, метались тени, где-то часто хлопали тетивы – и звуки эти завершились всплеском грязи и бульканьем. И ещё кто-то шипел сквозь зубы, скрывая боль.

Но уже ясно было, что всё кончилось.

Как-то слишком быстро и просто…

Хомат протянул руку к одному из висящих – тот забился совсем уж панически, как большая рыба в сачке.

– Тихо, тихо, – сказал Хомат, и теперь было понятно. – Давай-ка…

Он воздел руку вверх, и один из пленников вдруг оказался стоящим на ногах… нет, показалось: подошвы на пядь не достигали земли. Руки его, судорожно вытянувшиеся вперёд и вниз, пытались крючковатыми пальцами вцепиться во что-то несуществующее.

Потом с него упала маска.

Отрада тихонько встала и шагнула чуть вбок, оказавшись за левым плечом Алексея. Почему-то именно здесь было её настоящее место… Лицо пленника, равнодушное и неподвижное, совершенное в пропорциях и чертах, казалось ужасным. Оно катастрофически не совпадало с позой, с руками, с глазами, которые дёргались и метались за веками…

– Так вот вы кто, – в голосе Алексея прорезалась какая-то неуместная нотка. – Последние настали времена… Опусти его, Хомат.

Хомат вновь отозвался неразборчиво, но Алексей оборвал его повелительным жестом. Тогда тот неохотно опустил руку, и пленный качнулся, обретя опору под ногами.

– Ты знал, за что брался, когда шёл сюда, – сказал Алексей.

Белое лицо не изменилось, но чуть качнулось.

– Возьми меч, – приказал Алексей.

И меч мгновенно оказался в руке… кого? Отрада вдруг поняла с ужасом, что не может назвать это существо даже мысленно. Белолицый…

Он держал меч почти небрежно, тремя пальцами – горизонтально перед грудью, легко похлопывая обушком по запястью левой руки. На тонких пальцах Отрада увидела тёмные массивные перстни…

Белолицый нанёс удар первым – свистнула сталь; в пронзающем свете клинок превратился в острую петлю. Три или четыре удара почти слились в один. Потом Алексей медленно отступил на полшага и дёрнул рукой. Меч его выскользнул из груди белолицего, дымящийся и чёрный. Белолицый попытался было поймать чужой клинок рукой, но пальцы его схватили воздух…

Потом он упал лицом вперёд, ещё в падении будто бы ломаясь и разваливаясь.

Хомат присел рядом с ним на корточки, тронул рукой голову. Повернул лицом кверху. Голова повернулась свободно, словно в шее не осталось костей.

Потом он взялся за отпавший подбородок и стянул белое лицо, будто ещё одну маску.

Под лицом был голый и ещё более белый череп…

Нет, не череп. Ровная поверхность, похожая на скорлупу большого яйца…

Хомат постучал по этой скорлупе пальцем, и изнутри тут же донёсся нетерпеливый ответный стук. Тогда чародей, всей позой своей выражая недовольство, вытащил из-за пояса стилет, примерился – и вонзил клинок в скорлупу. Первый удар, видимо, был недостаточно сильным, остриё застряло. Хомат ударил ещё раз, навалившись сверху – теперь клинок вошёл по гарду. Чародей, морщась, несколько раз провернул стилет в ране, будто размешивая там что-то. Лежащее тело совсем не по-человечески задёргалось, потом замерло окончательно.

– Мерзость, – сказал Хомат, судорожно сглатывая – давя рвоту.

– Да, – согласился Алексей. Голова его медленно повернулась налево, потом направо.

И Отрада, вместе с ним посмотрев по сторонам, увидела, что мир преобразился.

Стояли поздние сумерки – скорее утренние, чем вечерние, хотя она не сумела бы сказать, почему думает так, а не иначе.

Все куда-то делись. Отраду и Алексея окружала ровная степь. Туман стелился над самой землей, не выше колен, – туман, а может, дым. Под него взгляд поначалу не проникал, но потом что-то случилось то ли с глазами, то ли с самим туманом.

На земле лежали мёртвые. Их было немыслимо много: так много, что между ними просто не проглядывало даже клочка земли. Кто-то чуть обиходил их, уложив ровно, скрестив на груди руки… тем, у кого руки были…

Потом впереди кто-то поднялся с земли. Бесформенная фигура. Постояла на месте и медленно направилась к ним.

Отрада почувствовала, что вцепляется обеими руками в Алексея, и попыталась разжать пальцы. Но руки были чужие, непослушные, их нужно было где-то искать – где-то внутри себя…

Фигура приблизилась. Когда-то, наверное, белый, а теперь цвета грязи плащ окутывал её. Шагах в пяти она остановилась. Из-под складок показалась рука. Скользнула вверх и откинула капюшон.

Отрада вскрикнула. У женщины, стоявшей перед ними, не было верха лица. Вместо лба, век, скул – висели какие-то лоснящиеся чёрные лоскуты…

– Ла…ра… – Алексей, задышав тяжело, пресёкся на середине слова. – Ты…

Женщина поднесла палец к уголку рта. Это можно было понять как "молчите".

Будто трепет множества маленьких крыльев послышался далеко позади. Отрада попыталась было оглянуться, но – не сумела оторвать взгляд от изуродованного лица, от чистого сияющего глаза, тёмно-синего, бездонного…

Меж тем сзади что-то происходило. Треск дерева… скрежет… шипение…

– Почему… я живой? – спросил Алексей.

Ларисса медленно кивнула; рука её скользнула под плащ и вынырнула обратно – с пяльцами, в которых натянут был белый платок с какой-то вышивкой… но не к вышивке приковало взгляд Отрады, а к тому, что на миг приоткрылось между полами плаща…