. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

Жизнь вообще никогда не была слишком простой для Одаренного Джазари: мало кто знал об этом, но Хансе вечно хотелось есть, и сколько бы он ни съел, ему редко удавалось наесться до отвала. То же самое со сном: Ханса спал бы двадцать часов в сутки, если б только было можно. Сам он предполагал, что это цена, которую приходится платить за свою нечеловеческую силу и способность быстро передвигаться, он знал: быстрее многих других людей. Ханса умел и менять свой облик, правда, ненавидел это делать: ощущения были не из приятных. И тоже потом есть хочется трижды сильней...

Он сидел и думал о еде, потом ему пришло в голову, что ведь когда они вернутся из Хафиры победителями (Ханса ничуть в этом не сомневался), они с Лейлой станут настоящими героями, и их, наверное, везде будут узнавать. Тогда небось можно будет лопать от пуза и спать сколько захочется. Он представил себе, как бы он жил в Эль Кафе (более роскошных зданий он еще не видел) и пировал целыми днями, в подробностях принялся воображать блюда, которыми бы благодарные племена кормили его, и...

...Хансе снился сон. В этом сне все было так реально, что он был уверен, что ничего ему и не снится; он действительно сидел за длинным столом, таким длинным, что второй его конец терялся где-то в тумане, а на столе перед ним стояли бесчисленные тарелки и миски, наполненные едой. Еда вкусно пахла, вкусно выглядела, и Ханса потянулся к первому же подносу, на котором горой были навалены жареные окорочка, но отчего-то никак не мог достать, хотя вроде бы стол был под самым его носом, он тянул руку и тянул, и...

Ему показалось, что он коснулся подноса, и тот вдруг опрокинулся с металлическим лязгом; Ханса резко открыл глаза.

В первое мгновение он ничего не понял. Темно, никакого стола нет. Шумно дышит какой-то человек. Он вскинул голову, и тут все смешалось только хуже, он видел, как сверкнуло лезвие прямого клинка, услышал сердитый вскрик, потом глухой звук удара; звон выпавшего из руки меча. В следующий миг дерущиеся рухнули на пол, один подмял собой второго и снова ударил его кулаком в челюсть, так что голова лежащего навзничь мотнулась. Ханса вскочил.

-- Ворон! -- заорал он. -- Что ты де...

И резко оборвался. Бел-Хаддат крепко держал запястья Искандера, из правой ладони которого и выпал скимитар, потом резко рванул его и опрокинул ничком, заворачивая руки за спину.

-- Ты с ними заодно, ублюдок! -- крикнул Искандер. Ворон глухо сказал Хансе:

-- Позови Острона. И джейфара тоже.

Растерявшись вконец, Ханса сорвался с места. Когда надо, он мог бегать быстрее антилопы; Сунгай на его крик вскочил с постели немедленно, казалось, он и спал-то одетым, прижимая ятаган к боку, побежал в комнату Исана. Дверь в комнату Острона и Сафир была заперта, Хансе и в голову не пришло, что они могут быть чем-то заняты, он со всей дури принялся колотить в нее. Острон открыл через пять минут, растрепанный и ошалевший.

-- Там Искандер!.. Бел-Хаддат! -- заорал Ханса, размахивая руками. -- Скорее!

Они вдвоем прибежали назад в спальню, в которой на тахте по-прежнему лежал белоглазый; от шума он проснулся, но молча скалился в пустоту, будто не понимая, что происходит. Бел-Хаддат к тому времени отпустил Искандера, и маарри нервно отдувался, с гневом в светлых глазах смотрел на своего противника. Его скимитар держал в своих руках Сунгай.

-- Ханса, -- окликнул он, -- что произошло? Это правда?

-- Что правда?.. -- смутился Ханса, до которого тут дошло, что он позорно уснул на посту и теперь придется в этом сознаться. -- Я... ну... я задремал. Когда проснулся, они уже...

-- Когда он вошел в комнату, я подумал, он хочет что-то сказать марбуду, -- холодно произнес Ворон, чья кваддара уже была в ножнах. -- А он схватился за скимитар и попытался перерезать безумцу глотку. Возможно, мне стоило позволить ему сделать это, ведь вы Одаренные и вам виднее, -- в его голосе впервые за все время скользнуло подобие иронии, -- но я решил, что вряд ли Острон давал на это согласие.

-- Искандер, -- позвал его Острон. -- Зачем ты?..

Бородатый маарри тяжело дышал, отчего-то избегая смотреть в глаза Острона. Потом лишь глухо произнес:

-- Он одержимый. Чем он лучше остальных безумцев? Разве не наша цель -- сражаться с такими, как он?

-- Искандер, он на нашей стороне! ...Да и в любом случае, нападать на безоружного человека... -- Острон скривил губы. Сунгай пожал плечами.

-- Загляните в его глаза, -- предложил Бел-Хаддат. -- Ты, нари. Ты знаешь, как они должны выглядеть.

Острон вздрогнул.

-- Ты... серьезно?

-- Загляни, я сказал.

Острон стремительно подошел к Искандеру; тот резко дернул головой, не давая нари сделать это, но нари был проворней и успел поймать Одаренного Гайят за виски.

-- Мубаррад милостивый, -- прошептал он. -- Искандер. ...Тебе снятся сны, верно?

-- Мне снится только моя дочь, -- отозвался тот с укором. -- Моя Раяна, которую убил такой, как этот. Она так и осталась неотомщенной.

-- И она разговаривает с тобой, -- упавшим голосом сказал Острон. -- Это она сказала тебе, что Исана нужно убить, верно?

Искандер промолчал. Он выглядел совершенно растрепанным, на скуле у него остался кровоподтек: Бел-Хаддат бил, не сдерживая силы. Ханса озадаченно сообразил: ведь Бел-Хаддат не пустил в ход своей кваддары, хотя видел в глазах Искандера безумие, нанес удар кулаком, скорее чтоб привести того в чувство.

-- Это не Раяна, -- помедлив, добавил Острон. -- Это темный бог разговаривает с тобой, Искандер. Ты понимаешь? Темный бог. Он хочет обмануть тебя и погубить. Нельзя поддаваться злости, ведь все равно погибших местью не вернешь.

Искандер молчал, но в его позе что-то неуловимо изменилось; исчезло сопротивление, и много времени спустя он чуть виновато ответил:

-- Я знаю... Гайят милостивая, Острон, это правда? Ведь это... не Раяна. Она снилась мне... совсем как живая. И говорила со мной... взрослым чужим голосом, она говорила мне разные вещи...

-- Темный бог разговаривает со мной, принимая облик козодоя, -- негромко сказал Сунгай. -- Поначалу я тоже не сразу понял, кто это. Это не Раяна, Искандер. Это темный бог оскверняет ее облик, чтобы обмануть тебя.

Искандер резко выдохнул и будто сломался, сгорбившись, опустился на пол у ног Острона, схватил себя руками за голову.

-- Что мне делать, -- пробормотал он. -- Неужели я стану таким же... неужели он заберет и мою душу, заставит убивать...

Острон присел перед ним на корточки и положил руку на его плечо.

-- Держись, -- сказал он. -- Ты не один, Искандер. Темный бог и нам говорит страшные вещи... но мы держимся, и наша задача -- продержаться до конца. Слава шести, это будет, я надеюсь, уже скоро.