Генри Каттнер - Темный мир

Итак, Фрейдис была в числе немногих, кто был посвящен в тайну символа, понимал его значение. Так же, как понимал его я.

Фрейдис посмотрела на меня: во взгляде ее было ожидание. Повинуясь этому взгляду, я сделал рукою требуемый ритуалом жест, который связал нас во веки веков. Это была клятва, нарушивший которую подвергался проклятию, становился изгоем как в этом мире, так и в потустороннем. Но я без колебаний принял решение. Я говорил правду.

— Я уничтожу Совет!

— И Ллура?!

— Я уничтожу Ллура!

Крупные капли пота выступили на моем лбу: произносить такие святотатственные слова нелегко.

Фрейдис задернула занавес. Она казалась вполне удовлетворенной.

— Ты смог поколебать мои сомнения, — произнесла жрица. — Ну что же, Ганелон, странные нити, определяющие судьбы людей, плетут порою Норы. Да, судьба существует, хотя не всем смертным дано осознать это. Кстати, я не заставляла тебя поклясться в вечной любви к лесному народу.

— Я это заметил.

— Ты бы никогда не поклялся, — продолжила Фрейдис. — Но в этом нет необходимости. После того как с Советом будет покончено, после того как Ллур канет в небытие, я смогу защитить свой народ даже от такого противника, как ты, Ганелон. И быть может нам еще предстоит сразиться в поединке. Но до этого еще далеко, а пока мы союзники. Я готова назвать тебя Эдвардом Бондом.

— Мне этого мало, — сказал я, подчеркивая каждое слово, — если маскарад состоится без зрителей.

— Никто не усомнится в истинности моего заверения, — усмехнулась Фрейдис.

Сполохи огня плясали на ее большой фигуре, на пергаментной коже лица, по которому невозможно было определить ее уходящий в глубь веков возраст.

— Я не в состоянии бороться с Советом, не вернув прежнюю память. Я должен восстановить память Ганелона. Всю без остатка.

Фрейдис покачала головой.

— Видишь ли, — медленно произнесла она. — Я не в состоянии помочь тебе в этом. Кое-что попытаемся сделать, не без этого. Но работа с ячейками мозга требует ювелирного мастерства, и непросто восстановить однажды стертые воспоминания. Ты все еще не избавился от воспоминаний Эдварда Бонда?

Кивком головы я подтвердил ее догадку.

— Да, они довлеют над моим разумом, а мои собственные воспоминания фрагментарны. Например, я знаю достоверно, что в свое время был посвящен Ллуру, но совершенно не помню подробностей, с какими проходила эта процедура.

— Может быть, для тебя же лучше было бы не вспоминать об этом, — торжественным тоном произнесла Фрейдис. — Но ты прав, от тупого ножа мало толку. Так слушай же.

Неподвижным сталагмитом возвышалась она надо мной и полыхающим в хрустальной чаше огнем. Голос жрицы стал еще глубже.

— Я отправила тебя в мир, называемый Землей. Я вызвала сюда твоего двойника-землянина. Он помог нам, и Арле полюбила его, — не сразу, конечно. Даже Ллорин, доверяющий немногим, открыл сердце Эдварду Бонду.

— Кто такой Ллорин?

— Теперь он полноправный член нашего племени. Но так было не всегда. Он пришел в наш лес издалека, жил один с молодой женой в глухой чащобе. Он был отличным охотником, и немногие могли выследить добычу так, как делал это Ллорин. Но однажды, вернувшись поздним вечером домой, он нашел дверь раскрытой настежь, мертвую жену и волка с окровавленной пастью. Он вступил в схватку с матерым хищником, но не смог одолеть его. Ты видел изуродованную щеку Ллорина, все его тело также в шрамах от когтей и клыков зверя…

— Волка? — уточнил я. — А не…

— Оборотня! — подтвердила мою догадку Фрейдис. — Ликантропа, меняющего облик Матолча. У Ллорина теперь только одна цель в жизни: отомстить Матолчу, вышибить из него звериную душу.

— Пусть забирает этого рыжего пса! — бросил я с презрением. — Пусть только пожелает, и я брошу к его ногам Матолча, предварительно разрезанного на куски.

— Арле, Ллорин и землянин составили план действий, — продолжала между тем Фрейдис. — Они поклялись приложить все усилия, чтобы в будущем в Темном Мире никогда не праздновали шабашей. Эдвард Бонд познакомил их с оружием, которое применяют люди Земли. Мои соплеменники изготовили достаточное количество этого оружия, и сейчас оно хранится в Арсенале, дожидаясь начала боевых операций. Ни одного шабаша не проводилось с тех пор, как Медея с Эдейри и Матолчем отправились на поиски лорда Ганелона, и нам не на кого было нападать, разве что на Гэста Райми.

— Ты забыла про воинов Совета, Фрейдис. В отсутствие членов Совета вам легче было бы взять замок и уничтожить его защитников.

— Нам нет необходимости уничтожать всех поголовно! Не забывай, лорд Ганелон, что стражники замка вскормлены грудью наших сестер! Они одурманены Советом и творят зло, не отдавая себе в этом отчета. Но вернемся к нашей теме… Сейчас все члены Совета собрались в замке, а мы готовы к решительному бою. И если ты возглавишь колонны атакующих, то чаша весов может склониться в нашу сторону.

— У членов Совета также имеется весьма грозное оружие, — счел нужным предупредить я. — Оно мне не страшно, поскольку я бессмертен, но для лесных жителей оно смертельно. Память моя подводит меня, но мне кажется, что Эдейри способна… она может…

Я покачал головой, отчаявшись вспомнить.

— Нет, не помню.

— Каким образом можно оборвать нить жизни Ллура? — спросила напоследок Фрейдис.

— Я… быть может я и знал когда-то об этом, но сейчас не помню.

В пределах сверхсознания

Я несся со скоростью ветра. Подо мною мелькали знакомые лица: искаженная свирепой гримасой морда оборотня, прикрытая капюшоном маленькая головка Эдейри с невидимым взглядом, от которого холод пробирал до костей, неописуемая красота Медеи, которую не дано забыть человеку, даже охваченному ненавистью. Все трое устремили на меня вопрошающие взгляды, губы Медеи и Матолча шевелились, но произносимых ими слов мне не дано было услышать. Внимательно я всматривался в эти лица и в конце концов осознал с удивлением, что они подлинные, из плоти и крови, а не вызванные моим воображением.

Поддерживаемый волшебными заклинаниями лесной жрицы, я перемещался в надпространстве, обиталище нематериальных духов, пронизываемый мыслями помышляющих обо мне членов Совета, ловя на себе их взгляды. Они узнали меня! Они настойчиво и неустанно задавали мне вопросы, которые я не мог расслышать.

О смерти моей помышлял Матолч в миг, когда он повернул в мою сторону свое лицо. Ненависть, испытываемая ко мне, полыхала в его желтых зрачках. Неожиданно черты лица Матолча поплыли, трансформируясь в морду оборотня. Ее заслонило лицо Медеи в ореоле черных волос. Сочно-вишневые губы предавшей меня шевелились, и я скорее прочел, как это делают глухонемые, чем услышал обращенные ко мне вопросы: