Мэрилин Мерлин - Тайна Ундины

– Кто-нибудь из гостей вас видел?

Ундина покачала головой:

– Точно нет. Они все были в гостиной или на террасе. Мы подождали какое-то время, потом пришла Кэри. Она была очень красивой, но мне она не понравилась. Она была замужем за моим отцом, жила в великолепном доме, окруженная слугами, а моя мать должна была вкалывать, чтобы прокормить меня и себя. Я понимаю, Кэри была в этом не виновата, но я возненавидела ее с первого мгновенья.

– Как она отнеслась к вам?

– О, она была очень любезна, даже слишком. Она спросила маму, что она хочет, хотя точно это знала. Как потом выяснилось, это она вскрыла и прочитала наше письмо, но не показала его Майклу. Мама очень устала, плохо себя чувствовала и хотела уладить дело как можно быстрее. Думаю, она надеялась, что Кэри ее поймет и примет меня как дочь Майкла. Но вы бы видели лицо Кэри, когда мама говорила ей об этом!

Ундину передернуло при воспоминании.

– Потом Кэри улыбнулась, но как-то странно посмотрела на меня и сказала что-то вроде «Так это дочка Майкла? Так-так. Такая молоденькая и хорошенькая». И тогда она предложила нам горячего шоколада. Мама хотела отказаться, но я настояла. Миссис Бенсон принесла чашки, и мы выпили. И после этого я ничего не помню. Наверняка они почто-то положили в шоколад.

– То есть вообще ничего не помните? – спросил шериф.

– Ну, смутно, я помню, что меня волокли к какой-то машине. Затем я потеряла сознание. Пришла в себя в какой-то лодке. Миссис Бенсон толкнула меня в воду. Я была в таком состоянии, что не могла сопротивляться. Помню ее лицо – оно было жестоким и холодным. Думаю, что именно поэтому я потом испытывала такой страх перед ней, хотя и не могла вспомнить, что произошло. Я помню, что пыталась какое-то время плыть, но пловчиха из меня неважная. Я опять потеряла сознание. И следующее, что я помню, это как я лежу в пляжном домике. Ну, а остальное вы сами знаете.

Какое-то время все молчали. Многое стало для меня проясняться. Значит, вот почему Кэри пригласила меня к себе. Ей нужен был кто-то, кто бы отвлек ее от чувства вины. Она совершила двойное убийство, и то, что Ундину прибило к берегу, стало для нее ужасным шоком.

Бедная миссис Барлоу сделала роковую ошибку, решив поговорить с Кэри «как женщина с женщиной». Кэри так и не повзрослела, а осталась избалованным ребенком, который не был готов разделить свое место под солнцем с девочкой-подростком. Кэри никогда своего не уступала, никогда ни с кем не делилась. Но то, что она не остановилась перед убийством…

– Я с трудом в это верю, – произнесла я в ужасе.

– Но все сходится, – заметил шериф Фрэйм. – Вечеринка предоставляла идеальное алиби. Кэри могла назвать двадцать или тридцать свидетелей, которые бы подтвердили, что она не покидала дом. При таком обилии народа всегда трудно точно определить, где кто находится.

– Кэри была какое-то время моей пациенткой, – вступил в разговор Линк. – Майкл рассказал мне о ее нервном срыве в Европе. Кэри вбила себе в голову, что у Майкла есть любовница. Это не соответствовало действительности, но она была в этом убеждена. Это было ужасное время для них обоих. Потом они нашли миссис Бенсон, и между ней и Кэри возникла тесная дружба. Миссис Бенсон – не уверен, что это ее настоящее имя – незадолго до этого потеряла свою пятнадцатилетнюю дочь, а Кэри никогда не знала своей матери. Не думаю, что их связь была здоровой, но я опасался, что разлука с миссис Бенсон повредит ей еще больше. Эта женщина была готова ради Кэри на все. И она это доказала. Миссис Барлоу и Глория появились в крайне неблагоприятный момент. Кэри переживала вновь один из своих кризисов, она ужасно боялась потерять молодость и красоту, но прежде всего Майкла. По непонятным причинам она восприняла Ундину как «другую женщину». Сейчас это кажется невероятным, но в тот момент Кэри не видела другого выхода из ситуации, кроме убийства…

– Но миссис Бенсон? – спросила я. – Кто ее убил?

– Миссис Джастис, конечно, – ответил шериф. – Я уже давно это предполагал. Но сейчас уверен в этом.

– Кэри испытала шок, когда Ундину нашли живой, – продолжил свой рассказ Линк. – Мне бросилось в глаза, что ее состояние все время ухудшалось, но я не мог объяснить себе, почему это происходит. Я не знал, что ее положение так серьезно. Она находилась в невероятном нервном напряжении. Ведь в любой момент память могла вернуться к Глории.

Он повернулся ко мне:

– Мне очень жаль, Мэгги, что вам пришлось вынести все это. Это моя вина. Я слишком долго сомневался. Но когда она распорядилась привезти тело миссис Бенсон в дом, я понял, что пора что-то предпринимать. Сегодня я и Майкл подготовили все, чтобы отправить ее в клинику для душевнобольных, – он горько рассмеялся. – Но, к сожалению, было поздно.

Я невольно взяла его за руку, но, кажется, он не сразу это заметил. Потом он повернулся ко мне и накрыл мою руку своей.

– Тот, кто убил хоть раз, в следующий раз уже не испытывает лишних колебаний, – сказал шериф Фрэйм. – Она попыталась убить Глорию. Когда решила, что мисс Коннорс может быть для нее опасной, сделала попытку убрать и ее. Думаю, ей было нелегко решиться отравить миссис Бенсон, но та тоже стала опасной, так как слишком много болтала. Кэри не могла чувствовать себя в безопасности, пока миссис Бенсон оставалась в живых.

Я услышала шорох и посмотрела на дверь. В гостиную вошел Майкл. На его лице застыло страдальческое выражение.

Ундина поднялась и нерешительно двинулась к нему.

– Отец… – произнесла она неуверенно.

* * *

Был ранний вечер воскресенья. Я стояла на террасе и наблюдала, как машина Эвана вскарабкивается по крутому серпантину. У меня уже не было картины, которую я хотела ему показать, но моя боль как-то улеглась. Ундина – думаю, для меня она навсегда останется Ундиной – спросила меня, хочу ли я, чтобы она присутствовала при нашей встрече с Эваном. Я не захотела.

Ундина была в доме, она знакомилась со своим отцом. Я опасалась, что смерть Кэри совершенно сломит Майкла. Но он так устал бороться против постоянных подозрений Кэри, что его боль не была такой уж острой.

Разрываемый между любовью к Кэри и осознанием того, что она была замешана в чем-то ужасном, он, вероятно, почувствовал облегчение, что все закончилось. Он полностью признал Ундину своей дочерью, и, думаю, что они подружатся.

Оба попросили меня пожить в Галл Хаусе еще неделю. А сегодня утром Ундина спросила меня нерешительно, не хочу ли я написать ее еще раз. К своему собственному удивлению, я сказала «да».