Александр Етоев - Как дружба с недружбою воевали

— Штампик? — переспросил Андрей Т. и вдруг с удивлением понял, что тоже не говорит, а поёт.

— Штампик. Шлёп, и готово. — Она дернула усом вверх, показывая куда-то под потолок. — Есть здесь одна Печать. — Она понизила голос. — Большая такая, круглая. Самая главная из печатей. Ею-то мы штампик и шлёпнем.

— Печать, — согласно повторил Андрей Т. Сон его был сладкий и тёплый, не хотелось ни вставать, ни спешить, лишь сидеть вот так, за столом, и слушать эти ангельские напевы.

— Да, Печать. В сейфе она. Печать-то, и сейф тот светится по ночам, горит голубым пламенем. Потому как сила в ней, в этой самой Печати. И все мы ею здесь припечатаны.

— Припечатаны, — баритоном поддержал Андрей Т.

— А на воле, там тебе не житьё, — пропела она на высокой ноте, показывая в темноту за окном, — там чужое. Злые люди, ой злые.

Голос Зыкиной исчезал в поднебесье и скоро совсем исчез, съеденный немыслимой высотой.

Стрелка показывала одиннадцать. Андрей Т. вздрогнул, протёр глаза, увидел своё отраженье в бабкином самоваре, надкусывающее черствый баранок. Бабка Голубая Шапка по-прежнему сидела напротив, почавкивая набитым ртом.

В окнах вдруг потемнело, хотя куда уж было темнеть, и так темень стояла адская. По избушке ударил ветер. Пол накренился. Андрей Т. едва успел ухватить заскользившее по столу блюдце.

— Кащей что ль летит? — Марфа Крюкова взяла со стола баранок, навела его на окно, покрутила, чтобы усилить резкость, и подслеповато прищурилась. — Так вроде не обещался. Змей Горыныч сейчас в роддоме сидит, ждет наследника. Может, Маленький Принц?

Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь.

— Кто там? — строгим голосом спросила старуха, на всякий случай прячась за самовар.

— Ваша мать пришла, молочка принесла, — ответили из-за двери.

— Какая такая мать? — Марфа Крюкова подмигнула зачем-то Андрею Т. Тот не понял, но ответил ей тем же.

— Какая? А вот такая! — Дверь открылась; на пороге стояла двугорбая предводительница уродов. Остальная компания выглядывала из-за её спины. — Ни с места! Всем сидеть как сидели! — Дюжина вороненых стволов торчала в дверном проёме, это не считая многочисленного числа единиц колющего, режущего, пилящего и вспарывающего оружия.

— Вот ведь страсти-ужасти! То-то мне всю ночь удавленник на дереве снился. — Марфа Крюкова всплеснула руками, но, казалось, нисколько не удивилась.

Бабка Голубая Шапка мгновенно обрела голос.

— Вот он! Косточка к косточке, волосок к волоску! В лучшем виде, как и приказывали. — Она тыкала пальцем в Андрея Т. и преданно улыбалась двугорбой.

Двугорбая подошла к столу. Желеобразный человек-блин, протиснувшись откуда-то сбоку, проблеял козлиным голосом:

— Аще алчет недруг твой — ухлеби его, аще жаждет — напои его. — И потянулся к торту «Сюрприз».

— Отставить жрачку! — осадила его начальница. Тот в момент втянулся в толпу сопровождавших её помощников.

— Что, папаша, напутешествовался? — ласково обратилась она к опешившему Андрею Т. — Уйти от нас захотел? Деток своих оставить? Думал, здесь у нас глушь, Саратов? Живем в лесу, молимся колесу? Зашёл за ёлку, и поминай как звали? Здесь у нас всё на виду, все друг про друга знают. В Заповеднике как: сказал куме, кума — свинье, свинья — борову, а боров — всему городу. Верно? — Последняя фраза относилась уже не к Андрею Т., а к угрюмой шатии-братии, столпившейся за спиной начальницы.

Скелетообразный фашист гыгыкнул. Герой-любовник элегантно захохотал, прикрыв рот ладошкой в татуировке. Застенчивый упырёк улыбнулся, стащил со стола баранок, покрутил его для вида на пальце и, не жуя, уложил в живот. Хмырь с перебинтованным кулаком сдержанно пожевал челюстью. Желеобразный человек-блин задрожал своими восемнадцатью подбородками. Бабка Голубая Шапка забулькала недопитым чаем и зажамкала недожеванными баранками.

Скоро все успокоились. Эстрадная халтурщица, погасив улыбку, уселась на горбатую лавку, закинула ногу на ногу и вытащила из лифчика длинную сигарету с фильтром. Хмырь как истинный джентльмен, тут же угостил ее огоньком от импортной зажигалки «Ронсон». «Мерси», — сказала в ответ халтурщица и томно почесала под мышкой. В избушке запахло потом. Со стороны поглядеть — просто идиллическая картинка, а не надругательство над свободой личности.

— Вставай, папаша, пойдём. Кончилось твоё время. — Двугорбая похлопала Андрея Т. по плечу. Тот продолжал сидеть, тупо глядя в серебро самовара. Она вздохнула и железным сточенным ногтем поскребла глаз— катафот. — Папаша, ты что, не понял? Вставай, говорю, идём. Круглая Печать ждет.

— Может, щей на дорожку? — услужливо предложила Бабка Голубая Шапка. — Или малосольных огурчиков?

— Кто любит кислое да солёное, а кто красное да креплёное, — ответила ей двугорбая ведьма, поманила пальцем фашиста и кивнула на сидящего пленника. — Объясни, папаша не понимает.

Фашист осклабился и закатал рукава.

— Во зинт ди вафн? — сказал он, низко наклонившись к Андрею Т.

— Где прячешь оружие? — Бабка Голубая Шапка вызвалась в добровольные переводчицы. Андрей Т. молчал.

— Во зинт минэн фэрлэкт? — Фашист потер кулак о кулак. Андрей Т. поморщился. От фашиста пахло давно не стиранными носками.

— Где заложены мины? — перевела Бабка.

— Гипт эс панцэр? — Кулак фашиста запрыгал возле лица Андрея Т.

— Есть ли танки? Андрей Т. отвернул лицо.

— Не колется, — доложил фашист и вопросительно посмотрел на ведьму. —

— Разрешите приступить к пыткам?

— Спокойно, без рукоприкладства! — Дверь хлопнула. На пороге стоял Базильо. С гаванской сигарой во рту и в серой ковбойской шляпе, он выглядел как народный мститель из какого-нибудь голливудского фильма. — Совсем с ума посходили? Время — деньги, Печать не ждёт, а вы тут цирк с допросом устраиваете.

Он подошел к Андрею Т. и пристально посмотрел на него.

— Пойдемте, молодой человек, — сказал он, попыхивая сигарой.

Андрей Т. поднялся. В зелёном глазу кота дрожала искорка смеха.

Компания двугорбой засуетилась. Хмырь с фашистом взяли Андрея Т. под руки и вывели за порог. Следом вышли ведьма и кот Базильо. Остальная шатия-братия громко переругивалась в дверях — никто не желал уступать другому дорогу.

Дойдя до тропинки, тянущейся вдоль берега подвальной реки, Базильо и двугорбая ведьма остановились.

— Налево, — сказал Базильо, указывая сигарой вбок.

— Направо, кабинет там. — Ведьма показала направо и задвигала своими горбами.

— Направо — долго, можем не уложиться по времени. Есть путь короче, — твёрдо сказал ей кот и выпустил изо рта огромное колесо дыма.