Гарри Тёртлдав - Похищенный трон

— Если в тебе есть хоть немного мудрости, ты не должна делать одного — докучать дихгану своими мелкими жалобами, — резко произнесла Барзоя, потом молча поманила Абиварда в гостиную, устланную коврами и усыпанную расшитыми подушками. — Здесь мы можем говорить, не опасаясь помех.

— Никто в Макуране не может ничего делать, не опасаясь помех, ни сегодня, ни в ближайшие месяцы, а то и годы, — возразил Абивард. Тем не менее он вошел и уселся на низкий пуф, стоящий на ковре, выполненном в хаморском стиле: на нем была изображена огромная пантера, прыгающая на спину убегающего оленя.

Барзоя и Динак тоже присели, привалившись к большим подушкам. Через мгновение вошла служанка Ясна, неся поднос с вином и фисташками, и поставила его на низкий столик перед Абивардом. Он налил вина матери и сестре, придвинул им чашу с орехами.

— Это мы должны прислуживать тебе, — сказала Барзоя. — Ты дихган.

— А коли я дихган, то не мешай мне пользоваться своей властью так, как я считаю нужным.

Несмотря на ужасные известия, принесенные сыном, Барзоя ответила на эти слова мимолетной улыбкой:

— Знаешь, ты очень похож на своего отца. Он всегда мог словами обойти любое препятствие.

— Увы, не любое. Последнего обойти не смог, — сказал Абивард, вспомнив, как конница с грохотом валилась в траншею, выкопанную хаморами, как сшибались кони, когда всадники отчаянно стремились остановить их.

— Да, не смог. — Улыбка покинула лицо Барзои. — Что, для страны это… совсем плохо?

— Плохо, мама, — сказал Абивард. — Нас от степняков отделяет только река. А потери наши так велики, что, если они решат переправиться через реку, нам очень трудно будет отбросить их назад, на их берег.

— Придется учиться мыслить шире, думать не только о своем наделе, — дрогнувшим голосом ответила Барзоя. — Мы понесли такие потери, и мне трудно постигнуть, что все царство пострадало не меньше нас.

— Поверь мне, — сказал Абивард, — это так и есть.

— Та-ак. — Мать растянула слово в протяжный вздох. В глазах ее сверкали слезы, но она не пролила ни одной. — Тогда я скажу тебе, что надо сделать прежде всего — ради нашего надела. Речь пойдет о двух вещах.

Абивард наклонился поближе к ней — это-то он и надеялся услышать.

— Каких же?

— Во-первых, ты должен послать гонца в надел Папака и попросить как можно скорее справить свою свадьбу с Рошнани.

— Что? Зачем? — Советов насчет свадьбы он никак не ожидал.

— По двум причинам, — сказала мать. — Ты не знаешь, уцелел ли Папак или кто-то из отправившихся с ним на север после битвы в степи?

— Не знаю. Сомневаюсь. Выжили очень немногие. Но точно ничего сказать не могу.

— Если дихган и его ближайшие наследники пали в бою, те, на чьи плечи легло управление наделом, окажутся слабыми и неготовыми и будут искать любую подпорку, способную закрепить их положение. А сильный зять — немаловажное преимущество. И еще в этом случае ты получишь право требовать их поддержки, если наделу Век-Руд понадобится помощь против кочевников. Понимаешь?

— Да, мама. — Абивард склонил голову перед Барзоей. Он восхищался умением строить такие тонкие расчеты, но сам был на это еще не способен. Он сказал: Это одна причина. Какова вторая?

— Та, которая принесет больше пользы тебе, нежели наделу: когда ты приведешь сюда Рошнани, ты можешь объявить ее главной женой, и это вызовет куда меньше ревности и ненависти, чем если ты выберешь одну из вдов Годарса. Здешние женщины поймут, почему ты ради процветания надела избрал кого-то не из их числа. Если же ты выберешь одну из них, все, кроме одной, посчитают, что ты совершил страшную ошибку, и будут всячески изводить тебя и твою счастливую избранницу. Поверь мне, это совсем не то, что тебе надо. Ни одному дихгану не добиться чего-то, когда на его женской половине бурлят страсти.

— Если Рошнани сможет взять на себя это бремя, я поступлю согласно твоему совету, — ответил Абивард.

— Она возьмет на себя это бремя, потому что должна, — сказала Барзоя.

Абивард не стал возражать; он решил, что мать исходит из того, будто все женщины наделены такой же силой характера, как она сама. Он проговорил:

— Итак, ты сказала мне, что я должен сделать. Но ты говорила о двух вещах. Что второе?

— Чего тебе и следовало ожидать, — сказала Барзоя. Абивард понятия не имел, чего ему следовало ожидать, но приложил все усилия, чтобы лицо его не выдало озадаченности. Возможно, это ему удалось, возможно, нет. — Естественно, речь идет о Динак.

— А? — Теперь Абивард уже не сумел скрыть своей растерянности.

Барзоя сердито фыркнула. Динак усмехнулась; она знала, о чем говорит мать.

— Знаешь, ты ведь не единственный в семье, кто помолвлен.

— Нет, я не знал, — сказал Абивард, хотя, если разобраться, он должен был знать: старшая дочь дихгана, рожденная от главной жены, была весьма ценной фигурой в политических играх, которым предавалась макуранская знать. Он задумчиво подергал себя за бороду. — С кем? — Теперь, когда он стал дихганом, ему придется уделять внимание подобным вещам применительно ко всем дочерям Годарса.

— С Птардаком, старшим сыном Урашту, — ответила Динак.

— Ах так, — сказал Абивард. — В таком случае отец устроил тебе очень неплохую партию. — Надел Урашту лежал к юго-востоку от того, владельцем которого неожиданно оказался Абивард. Там были не только богатые пастбища и горячие источники, привлекавшие богатых больных со всего Макурана; крепость Урашту угнездилась на горе Налгис-Краг, вершине столь значительной, что в сравнении с ней замок Век-Руд казался лежащим на равнине.

Барзоя сказала:

— Мы должны ускорить брак Динак с Птардаком, как и твой брак с Рошнани. Если он уцелел в степной битве, он будет стремиться к его заключению по той же причине, что и мы. Дай Господь, чтобы это было так. Но если он не вернулся с поля брани, нам надо начать переговоры с его преемником.

Абивард посмотрел на Динак. Браки всегда были делом случая. Интересы семьи всегда ставились выше личных чувств. Но по крайней мере, в лице Птардака Динак могла надеяться обрести мужа-ровесника. Если же он погиб в хаморской западне, то ее вполне могли отдать какому-нибудь иссохшему от старости дядюшке, который ныне стал владельцем Налгис-Крага по той лишь причине, что оказался слишком стар для участия в походе и битве. Такой судьбы он никак не мог пожелать сестре.

Динак улыбнулась ему в ответ, но улыбка ее показала, что она озабочена тем же. Она сказала:

— Как и ты, я сделаю так, как будет лучше для наших земель.

— Ну разумеется, дитя мое, — отозвалась Барзоя. В ней не было места сомнениям. — Теперь нам нужны крепкие союзники, а брак — наилучший способ их обрести. Все будет хорошо. Разве я не жила здесь в процветании, хотя ни разу не видела Годарса до того дня, как мои руки вложили в его руки?