Ульяна Каршева - Слепой охотник (СИ)

Один раз он заметил: она не успевала за ним, руки натянулись — рукав его куртки слегка отошёл, и девушка удивлённо уставилась на его браслет.

— Что это? — уже в спину ему спросила она.

— У этого браслета на каждой бусине андреевский крест.

— Это я вижу, но…

— Получается — что-то вроде оберега, — договорил Женя. — Он действует — я проверил. Приступ автописьма снимает на раз.

От уголка раздался приветственный крик кого-то из ребят. Художники оборачивались, и вскоре уже целая толпа громко и торжественно встречала их. Так что Жене показалось, что он постепенно вдвигается в уютное пространство, насыщенное радостью. И это вдвижение здорово похоже на возвращение домой. А ещё он втаскивает в этот приветливый уют Ирину. Впрочем, она и не сопротивлялась. Девушка как-то растерянно улыбалась, разглядывая ребят, будто пытаясь вспомнить кого-то из них или пытаясь найти знакомых… Но произошло обратное.

— Женька, это ж Ирина! — воскликнула молодая женщина с короткими, ветром встрёпанными волосами. — Ирина, как ты здесь? Ой, ты с Женькой?

— Вы знаете друг друга? — удивился Женя, обернувшись к девушке, сам в это время обмениваясь рукопожатием с кем-то.

Ирина внезапно покраснела, но улыбнулась и помахала узнавшей её:

— Привет, Вероника!

— Привет-привет! Где ты сейчас? Ты так резко пропала! Мы даже не поверили, что ты ушла с курса! Ты учишься? Работаешь?

Женя освободил руку Ирины, решив, что чуть позже сам всё узнает. А пока… Он вошёл в компанию ребят, словно никогда и не уходил, разговаривал сразу со всеми, смеялся, здоровался, расспрашивал, удивлялся новостям и лишь изредка искал глазами двух оживлённо беседующих чуть в стороне девушек. Хотя, даже взглядывая на них мельком, отмечал, что Ирина говорит довольно скупо, иногда лишь улыбаясь и качая головой, хотя Вероника расспрашивает весьма жадно и напористо.

Когда возбуждение от встречи поутихло, он снова осмотрелся и нашёл Ирину рядом с мольбертом Вероники. Обе что-то энергично обсуждали и смеялись.

Пройдя к ним, Женя решительно сказал:

— Хватит бездельничать! Идём работать!

— Ах-ах-ах! — кокетливо передразнила его деловитость Вероника. — Рабовладелец нашёлся! Дай немножко поболтать, Жень! Мы столько не виделись! Слушай, а она показывала тебе свои пейзажи? Мы прям всем курсом обалдевали от них!

— Вероника, — торопливо сказала Ирина, — я обещала Жене, так что пойду, ладно?

— Ладно! — махнула та рукой. — Думаю, теперь часто будем встречаться!

Вернув девушку на место, Женя испытующе взглянул на неё. Она упрямо покосилась в сторону. Ясно. Говорить не хочет. «Значит — говоришь, ушла с худграфа, потому что таланта мало?» Он дёрнул её за руку, обращая на себя внимание.

Посмотрела насторожённо и напрягшись. Боится, что прямо сейчас расспрашивать начнёт? Не дождётся.

— Садись, — скомандовал он. И, сам сев на соседний камень, тоном ниже добавил: — Думаю, все упыри уже знают, что я здесь. Пора начинать.

И расстегнул браслет с кисти, положив его на сумку, прислонённую к камню, где села Ирина. Напоследок проверил, где находятся двое наблюдателей.

Ярослав стоял внизу улицы, делал вид, что ждёт кого-то, то и дело окидывая рассеянным взглядом посетителей ярмарки мастеров и площадь за спиной.

Красимир наверху, в толпе покупателей и продавцов, медленно ходил от стены одного дома к другому, словно присматриваясь к выложенным поделкам. Сразу и не заметишь, что время от времени он на ходу оглядывал сразу всё пространство вокруг себя.

Портрет Ирины, обычный, без ухода на внутреннюю суть, Женя написал быстро. Поспособствовало ли то, что он очутился в привычной компании, в привычном месте; радость ли помогла, что он на солнышке — прищурился разок на него, блаженно ухмыляясь весеннему теплу; модель ли оказалась лёгкой: девушка сидела спокойно, не напрягаясь, последним штрихом для позирования всего лишь перекинув светлую косу на грудь, так что писать её было в удовольствие…

Когда осталось дописать мягкие, в несколько волн линии шарфа вокруг её шеи, Женя вдруг застыл.

Последнее, что он слышал, — это реплика сидящего рядом художника (он помнил — с курса позже его): «Нет, ты посмотри, что получается!» И обернулся, одновременно решив проверить Ярослава. Пальцы конвульсивно сжало вокруг карандаша. Мгновенно очутившись в глухом пространстве, конусом неожиданно суженном до листа бумаги, Женя буквально отшвырнул лист, лежавший на папке поверх несколько других — уже использованный. Следующий — чистый. Он шагнул впритык к нему и…

Тёплые пальцы крепко сжали его похолодевшую кисть. Он не дался, и руку повело почти независимо от его желания — надо! Надо зарисовать лицо, только что отразившееся в сетчатке его глаза! Лицо, которого он не видел. Но он встретился глазами с человеком, который торопился, торопился к нему… Издалека, будто из пропасти, настоящий Женя, рыча сквозь стиснутые зубы, старался вырваться из трясины, в которой тонул уже по пояс… Все ощущения тела пропали, только руку конвульсивно дёргало — быстро и резко набрасывать контуры лица, которого не разглядел достаточно хорошо, но глаза с которого уже встретились с глазами художника!

Тьма моталась вокруг него, он задыхался в ней, но не мог вырваться…

… Что-то более холодное, чем собственная кожа, легло на его кисть. Странно, что он почувствовал это в той оглушительной бездне, в которой нет места чувствительности… Секунду спустя он не поверил своим ушам, услышав первый звук из реальности — тихий щелчок. А потом из глухого мрака раздался тихий голос…

— Женя… Ты меня слышишь? — прошептали рядом.

Сгоревшими чёрными лоскутами тьма опадала рядом. Возвращались привычные звуки — одновременно с тёплыми солнечными пятнами, которые постепенно складывались в обычную картинку шумной многолюдной улицы.

Оказывается, они сидели, близко склонившись друг к другу. Он заглянул в её перепуганные глаза, потом на свою правую руку, пальцы которой всё ещё стискивали карандаш. Браслет. Она сообразила-таки надеть ему браслет! Слава Богу… Не оглядываясь, он кашлянул, прочищая подсохшее от частого дыхания горло.

— Ярослав пропустил упыря?

Она осторожно встала с камня.

— Он идёт за кем-то и очень быстро.

Женя обернуться не решился. Браслет — дело хорошее, конечно, но быстро привыкнуть к тому, что он защитит и от взгляда — глаза в глаза, пока никак. Не верится. Хорошо ещё, ребята привыкли: он не любит, когда ему мешают работать, — и не обращают на него внимания. Ещё не хватало, чтобы они увидели его слабость…

Ирина вернулась на камень, но сидела, выпрямившись, продолжая следить за происходящим. Негромко прокомментировала: