Анна Седова - Лунный свет

— Анна, с вами все в порядке?

На его вопрос не дал ответить зазвонивший как всегда не вовремя телефон.

— Да.

— Аня, это Мишель, — сказал священник. Как будто я его номер не узнала. Дурака из себя строит, мол, я на номер не смотрю.

— Я поняла. Чего надо? — Резко ответила я.

Знаю, что не хорошо поступаю, но дело-то серьезное, а он мне тут размусоливает, то, да се. Говорил бы конкретнее что надо и выключался. Так нет. Надо целую тираду по этому поводу устроить. Что б его.

— Мы высылаем тебе подмогу, — чего? Мне, высшему и древнему ночнику помощь и от кого, простых смертных? Да они только мешаться будут. Арзель и глазом не моргнет, как всех положит.

— Да не нужна мне ваша подмога, — рявкнула я в ответ. Эх, потом пожалею. Священник вообще человек обидчивый, и отходит долго. Слушать твои извинения он будет только через неделю молчанки. И то не факт. Так что я поступала рискованно. Но кроме возможной ссоры он меня еще кое-чем обрадовал:

— Поздно, мы уже здесь, — "успокоил" он меня. Вот же подстава. Гадство. Что делать теперь? А вот кто его знает?

— На кой ляд мне это надо, — в ответ прорычала я и сбросила вызов.

Что же делать, черт побери? Печать снимать нельзя, могут люди пострадать из ордена, потом, если я, конечно, выживу, Мария мне голову оторвет. А оставить это дело как есть тоже нельзя. Если так и дальше пойдет мне конец, положит на лопатки как котенка маленького и все.

— Широ.

— Да госпожа, — сказал он с уважением, даже не смотря на мое плачевное состояние.

— Там у входа стоит куча народу из ордена. Найди профессора или Мишеля, скажи им, что бы уходили как можно дальше отсюда или им всем конец настанет полный и бесповоротный, а я этого не хочу и постараюсь все как можно скорее исправить.

— А что вы собираетесь сделать? — Спросил он, хлопая непонимающими глазами.

— Печать снимать, — коротко и ясно.

Тот впал в ступор с открытым ртом.

— Но…как же? — Подбирая слова и не зная, что мне ответить, промямлил тот, — что, же с вами будет потом? — Он не договорил, я его перебила.

— Я сказала бегом. Чем быстрее ты их найдешь, и они уберутся отсюда, тем быстрее я разберусь с этим, — кивая в сторону Арзеля, сказала я мальчику, практически самолично выталкивая его из комнаты, — так что одна нога здесь, а другую оторву, если не поспешишь, — уже рыкнула я на ребенка.

— Как прикажите, — с поклоном ответил тот.

И исчез. Тут о себе напомнил демон, атакуя на лету, скорость с которой он на меня набросился не сравнима с моей, мне до него далеко, и с учетом того в каком я сейчас состоянии, то удивительно, как еще вообще жива. Кое как отбивая выпада и удары меча демона, уходя в глухую оборону, понимала, что если не снять печать, смерть не за горами.

Я уже теряла последние остатки сил. В итоге после бесполезных уклонов и атак мне порезали бедро, зацепили щеку, а потом дело приняло серьезный оборот. Сделала серьезную и непростительную ошибку в проведении поединка с более сильным противником. Подставила плечо, в результате чего демон с удовольствием и наслаждением обрушил мне на плечо свой остро-заточенный меч, сломав кость и почти повредив легкое, клинок был остановлен моим мечом, подставленным в противовес лезвию демонического оружия. Слава матери-богине успела во время поставить блок и отлететь после этого в сторону. Рана получилась серьезная на столько, что я взвыла, и села на пол, зажимая поврежденное место, которое теряло драгоценную алую жидкость с огромной скоростью. Радовало то, что удар не пришелся по назначению, а лишь на половину достиг желаемого.

— Так и будешь продолжать храбриться, и говорить о своей миссии? — Подходя ко мне, легкой поступью хищника, сказал демон, — может, просто станешь моей игрушкой? — Предложил он, и сменив тон на более заботливый добавил: — Ты только скажи, я тут же перестану наносить тебе такие тяжелые ранения и увечья, при которых ты можешь потерять свою красоту, — присев рядом со мной, заглядывая в глаза, проводя ладонью по лицу, сказал Арзель, — ну и жизнь, разумеется, — слизывая мою кровь со своего клинка, предложил демон.

— Иди к лешему пеньки пересчитывать, — плюнув ему в лицо. Слова выходили с трудом, говорила я еле-еле. Но, понимая всю сложность и плачевность ситуации, в которой оказалась, я приготовилась к самому худшему, а может и к лучшему. Тот уже подходил ко мне, предвкушая веселье. Я только закрыла глаза. Вот теперь мать-богиня я точно иду к тебе. Встречай свою нерадивую дочь.

Поговорил "по душам" с Анной, и узнав ее к нам отношение в данной ситуации, сделал вывод, что было лишним вообще информировать ее о нашем присутствии. Но то, что она мне выдала, это же надо, и чем только думает? А такой тон я ей потом еще припомню. Посылает в грубой форме и почти матом и кого? Близкого друга и помощника. Да и никто ей права не давал так со мной разговаривать, но, немного успокоившись и приведя мысли, как и нервы в порядок, стал ждать от нее дальнейших известий. Вернется с задания — шею намылю, что бы ни бранилась лишний раз. Вывел меня из мыслей о дальнейшей мести, вопрос Эльдара:

— Поговорил с нашей малышкой? — С нежностью спросил тот.

Он всегда к ней хорошо относился. В отличие от всех нас, он просто ее обожал, даже не вдаваясь в ее биографию. Всегда покрывал и защищал. Пока она служила в ордене, была его любимицей. Они могли часами сидеть в его лаборатории и попивая чай обсуждать всех и вся, говорить на разные темы, да и сейчас, когда открылась ее истинное лицо, по сей час просто обожает. Души в ней не чает.

— Поговорил, — и поспешил поправить Эльдара, — и ты ведь знаешь что она не малышка? У нее фора в возрасте нам с тобой вместе взятым и помноженным на сто.

— Но она все равно девушка и тебе не безразлична, так ведь Мишель? — просил он меня, с прищуренным глазом.

Вот он на что намекает, старый развратник?

Да она мне не безразлична, но кто я, а кто она. Я обычный, ну почти обычный, священник, а она древний, возможно даже изначальный ночник. Сильная, красивая, умная. Кто я для нее? Просто друг. Разница между нами как небо и земля. Так что мне ничего не светит. Но Анна мне действительно не безразлична. Вот только профессору знать о моих чувствах к ней не обязательно. Перебьется. Да и меньше поводов для болтовни будет. А то он любитель поболтать и выдавать чужие секреты. Правильно говорят: меньше знаешь, целее будешь. А то вдруг такие найдутся, которые готовы будут ему кое-что начистить, за слишком длинный язык. Вот именно поэтому ему о мох чувствах к Анне знать просто необязательно.