Софья Ролдугина - Жертвы обстоятельств

— Понятия не имею, — честно признался Дэриэлл. — Я только моргнул, а его уже нет… Интересная способность. Как думаешь, Нэй, за счет чего достигается подобный эффект? Увеличение скорости или эмпатическое затуманивание восприятия?

— Думаю, шакаи-ар комбинируют два метода для достижения оптимального результата, — я присела на корточки и начала механически засыпать неглубокие отпечатки. Хм, а Дэйр тоже не проваливается… точнее, проваливается только до середины икры. А ведь он тяжелее меня! — А ты у Ксиля не спрашивал?

— Спрашивал, — задумчиво откликнулся он. — И даже попытался исследовать эту задачу. Но князь подопытным быть отказался, а на прямой вопрос ответил: «Ты — ученый, вот и думай, а я не знаю».

— Врёт.

— Я не сомневаюсь.

В перчатки набился снег, и руки начали замерзать. Называется, поиграла девочка… Пришлось встать, снять промокшие перчатки и спрятать ладони в рукавах.

Дэйр, к слову был без варежек. Это выглядело… странно.

— А как же руки? — осторожно поинтересовалась я. — Еще отморозишь.

Целитель грустно улыбнулся. В его улыбке не было слабости, виктимности — просто спокойная констатация какого-то неприятного факта, с которым приходится мириться.

— Ничего со мной не сделается, Нэй. Регены все-таки довольно полезная штука. Температурный промежуток от минус пятидесяти до плюс ста двадцати — зона комфорта… И спрашивай уж то, что хотела спросить на самом деле.

Я прикусила язык, ругая собственное любопытство. Иногда Дэриэлл был проницательнее любого телепата. Впрочем, если уж начала разговор — трусливо было бы сбежать и сделать вид, что ничего не произошло.

— У тебя есть… изменения? Твои руки… — я неловко отвела глаза, не закончив фразу.

Он словно ждал этого вопроса.

— Неделя — слишком маленький срок, чтобы говорить наверняка, — Дэйр сделал паузу. — Но мне кажется, что я лучше стал ощущать температуру. По крайней мере, кипяток и талую воду различаю.

У меня сердце замерло.

— Чувствительность восстанавливается?

Он качнул головой. Мертвенный лунный свет упал на длинную прядь, выбившуюся из-под шарфа, и сделал ее седой.

— Не совсем. Я словно ощущаю перепад температур костями. Сильное давление — тоже… А вот поверхностные уколы, даже направленные в болевые точки и нервные узлы — совершенно не чувствую.

Дэриэлл поднял руку к свету и медленно сжал пальцы, глядя на собственную ладонь просто как на функциональное устройство из мышц, костей и сухожилий. Красивое, почти совершенное — и бесполезное.

— Иногда мне кажется, — тихо произнес целитель, — что дело действительно только во внешнем слое тканей. Ксиль когда-то в шутку предлагал отпилить мне руки и вырастить новые. Полагаю, что фактически такое возможно. Регенерация позволяет. Но вновь созданные ткани будут шакарскими. А это совсем другой тип тактильного восприятия… Нет, на такие радикальные меры я решусь только в крайнем случае, — хмурое выражение на его лице давало понять, что «в крайнем случае» равносильно «никогда». — Пока буду ждать. Время терпит.

Дэйр говорил спокойно и сдержанно. В его голосе был только научный интерес и мягкая отстраненная доброжелательность, присущая всем целителям. Как будто он уже давно смирился со своим увечьем, притерпелся к нему… Но какое-то глубинное чутье подсказывало мне, что это не так. И нечто — воображение или отголоски эмпатии? — дорисовывало скрытые от посторонних глаз чувства: боль, беспомощность, стылую злость на судьбу…

— Значит, регены все же действуют, — я почувствовала себя виноватой и постаралась незаметно отвлечь Дэйра от неловкой темы, которую сама же и подняла. — А какие-нибудь другие шакарские особенности кроме регенерации и повышенного порога температурной переносимости у тебя проявились? Ты ставил опыты?

— В обычном состоянии, без подпитки кровью и эмоциями, регены дремлют, — откликнулся Дэриэлл заметно живее. У всех есть «кнопочки», на которые можно надавить. У моего аллийца это исследовательский интерес. Я невольно улыбнулась, заметив, как азартно заблестели за светлыми прядями челки темные, как мох, глаза. — Но если насытить их энергией… Управлять регенами я пока не умею, этому даже урожденные шакаи-ар учатся довольно долго, так что результат может быть самый непредсказуемый: отросшие когти, внезапное эмпатическое озарение, изменение восприятия — мир словно замедляется… Есть и постоянные эффекты, вроде возросшей физической силы при уменьшении мышечной массы.

Я машинально оглядела Дэйра и вдруг поняла, что он действительно… похудел. Совсем незаметно, особенно в зимней куртке, но если знать, на что смотреть — не ошибешься. Интересно, а структура мышц тоже поменялась? Когда-то, еще в начале моего обучения, Дэйр на наших с ним образцах показывал различия в строении тканей человека и аллийца. А с шакаи-ар наверняка разница гораздо больше!

Вот еще вопрос — как регены могут изменять клетку? Переписывают ДНК? Или процесс еще сложнее?

После мыслей о том, что неплохо было бы попросить в Академии комнату с лабораторией, я одернула себя. Нашла время.

Но оставалось прояснить еще один важный аспект.

— Ты что-то говорил про энергетическое насыщение, — я замялась, а потом скованно произнесла, глядя в сторону. — А у тебя голод только физический и энергетический, или?…

Дэйр промолчал. Я обернулась к нему, жалея, что задала такой неудобный вопрос.

Лицо целителя искажала гримаса отвращения. И… ненависти?

Кажется, вопрос был не просто неловким, а жестоким.

— Прости, — сконфуженно извинилась я. — Можешь не отвечать.

Дэриэлл вдруг наклонился, зачерпнул руками снег — и растер его по лицу.

— Все в порядке, — он медленно выдохнул, прикрывая глаза. — Просто это один из самых неприятных сюрпризов после… обращения, — повисла многозначительная пауза. — Мне всегда неприятно было причинять кому-то боль. Наверное, поэтому с боевой магией я не очень-то ладил, хотя в детстве и мечтал походить на выдуманный мамой образ отца-героя. Целители сродни эмпатам. Мы чужую боль ощущаем, как свою… Шакаи-ар, как выяснилось, тоже, — губы исказила кривая усмешка. — Но совершенно по-иному. Когда я впервые испытал это ощущение, у меня чуть крышу не снесло, — через силу сознался он.

— Дэйр, ты не обязан мне это рассказывать, — как можно тверже произнесла я, пытаясь прервать моральный «стриптиз». Видеть своего наставника и друга таким — странно уязвимым, словно кающимся — было жутко.

Даже сейчас, после безумного месяца в Дальних Пределах, почти-сумасшествия, почти-смерти Дэриэлла, он оставался для меня все тем же совершенным существом. Самым неправильным аллийцем, самым добрым и благородным учителем, самой бескорыстной душой на белом свете…