Майкл Муркок - Феникс в обсидиане / Phoenix in Obsidian

Олень захрапел и начал раскачиваться из стороны в сторону. Он тоже ожидал воинов.

Но никто больше не появлялся. Возможно, они думают, что я погиб? Я прислушался, но ничего не услышал.

Вновь раздался рев, и громадная туша пришла в движение.

Я стал вдоль стены пробираться к выходу, стараясь ступать как можно тише. Где-то на полпути наступил на что-то мягкое. Это был труп одного из гарпунщиков. Я перешагнул через него и зацепил ногой валявшееся рядом оружие. Оно гулко загремело на обсидиановом полу.

Зверь захрапел и резко повернул голову.

Я замер.

Выставив вперед рога, он пополз по пещере.

У меня пересохло горло.

Зверь поднял морду и заревел, обнажив огромные зубы. Пасть его была в крови, один глаз слеп. Он угрожающе приподнялся на хвосте, взмахнул странными плавниками, но опять упал на землю, сотрясая стены пещеры.

Рога были опущены. Олень явно готовился к нападению.

Я видел надвигающиеся на меня громадные рога, а о том, что они способны пронзить человека насквозь, уже знал.

Инстинктивно я прижался к стене и тут же отпрыгнул в сторону. Массивный лоб оленя шириной в рост человека находился в футе от моего лица, и тут мне пришла в голову идея.

Это был единственный шанс справиться с чудовищем.

И я прыгнул. Прыгнул ему на лоб и, поскальзываясь на маслянистой коже, буквально взбежал по его морде и уселся на левый рог, крепко обхватив его одной рукой и ногами.

Зверь был в недоумении. По-моему, он даже не понимал, где я.

Я поднял секиру.

Олень искал меня, озираясь по сторонам.

Я с силой опустил секиру. Она глубоко вонзилась в череп. Зверь зарычал и завыл, мотая головой. Но я лишь крепче ухватился за рог и продолжал наносить ему удары.

Это еще больше ожесточило оленя. Он метался по пещере, цепляясь рогами за потолок, изо всех сил стараясь меня сбросить.

Но я повис на нем. И нанес еще один удар.

На этот раз от черепа отломился кусок кости, и кровь потоками хлынула из раны.

Вновь раздался оглушительный рев — крик ужаса и ярости.

Еще удар — и рукоять секиры с треском раскололась. Лезвие глубоко вошло в мозг.

Зверь со стоном рухнул на землю. Потом попытался приподняться, но не смог. Предсмертный хрип вырвался у него из груди, и голова упала на землю.

Я легко спрыгнул на землю.

Морской олень был мертв. Я убил его почти голыми руками.

Вытащить секиру из головы зверя мне не удалось — она сидела слишком глубоко. Пошатываясь, едва не теряя сознание, вышел из пещеры.

— Кончено, — сказал я. — Забирайте вашу добычу.

Мне никто не ответил.

Я посмотрел вокруг. Корабля не было. Морская колесница епископа Белфига укатила в Ровернарк — они были уверены, что я погиб.

— Белфиг! — закричал я в дикой надежде, что они меня услышат. — Моржег! Я жив! Я убил оленя!

Но ответа не было. Я обвел глазами низкие коричневые облака, мрачный океан.

Меня бросили посреди кошмарного моря, где, по словам Белфига, не плавали корабли. Я был один в окружении трупов гарпунщиков.

Меня охватила паника.

— Белфиг! Вернитесь!

Далекое эхо. Больше ничего.

— Я жив!

На этот раз эхо отозвалось громким саркастическим смехом.

Вряд ли мне удастся долго продержаться на этой серебристой, открытой всем ветрам скале. Спотыкаясь, я стал карабкаться вверх по склону, стараясь забраться как можно выше. Но зачем? Ведь в этом сумрачном море не было даже линии горизонта — она утонула в коричневых облаках.

Я уселся на небольшой выступ — единственную плоскую поверхность на всей скале. Меня трясло от страха. Похолодало. Я плотнее закутался в плащ, но меня все равно бил озноб.

Да, я бессмертен. Феникс, возродившийся навеки. Вечный Скиталец во Вселенной.

И если я обречен умереть здесь, это будет длиться вечно.

Если я феникс, то феникс, попавший в обсидиановую ловушку. Как муха, застывшая в янтаре.

Меня охватило отчаяние.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПЕРИПЕТИИ СУДЬБЫ

Победитель Рока,

Игрушка Судьбы.

Орудие Времени,

Рыцарь Борьбы.

1. СМЕЮЩИЙСЯ КАРЛИК

Я был настолько измучен, что очень скоро уснул, прислонившись спиной к скале и вытянув ноги. Проснувшись, почувствовал, что неприятный запах из пещеры усилился — туша оленя начала разлагаться. Я услышал какой-то неприятный звук то ли скользящих, то ли ползущих по гладкой поверхности тел. Выглянув из-за выступа, увидел, что в пещеру вползают тысячи маленьких змееподобных существ. Это были, очевидно, морские некрофаги. Они ползли туда, где лежала туша мертвого оленя.

Если бы я рассчитывал, что в самом крайнем случае, чтобы не умереть с голоду, использую мясо оленя, теперь это было невозможно. Теперь хотел лишь одного: чтобы отвратительные твари убрались из пещеры. Ведь там остались гарпуны, а они мне могли пригодиться. Вдруг я встречу здесь еще одно чудовище и придется опять защищаться. С гарпуном можно было и охотиться на мелководье, если, конечно, здесь водится хоть какая-нибудь рыба. Честно говоря, в этом я сомневался.

Мне пришло в голову, что Белфиг намеренно оставил меня на необитаемом острове — в отместку за мои вопросы, которые привели его в замешательство. Возможно, и охоту он придумал специально для этого. Тогда выходит, что отправившись вместе с гарпунщиками в логово морского оленя, я сам помог ему осуществить его дьявольскую затею.

Чтобы хоть чем-то заняться, я обошел весь остров. На это понадобилось совсем немного времени. Мои подозрения подтвердились — растительности на острове не было, питьевой воды тоже. В Ровернарке люди добывали воду, растапливая лед, но здесь, на этом обсидиановом уступе, льда не было.

Мерзкие создания все еще ползли в пещеру и там с шипением бросались друг на друга, ссорясь из-за куска мяса.

Я вернулся на свою площадку. Нужно было подождать, пока некрофаги закончат обед.

И стал думать о том, что никогда больше не увижу Эрмижад, потому что вряд ли мне суждено вернуться даже в Ровернарк. А если я умру, то, возможно, мое следующее воплощение окажется еще хуже, чем нынешнее. В нем я, может быть, даже забуду Эрмижад, как сейчас забыл, почему Черный Меч играет столь важную роль в моей судьбе.

Передо мной встало прекрасное лицо Эрмижад. Я вспомнил красоту планеты, где встретил ее.

Незаметно снова задремал, и знакомые видения и лица окружили меня. Чтобы отделаться от них, я просыпался и открывал в темноте глаза. Тогда видения перемещались в море и на облака, и со всех сторон слышал знакомые голоса.