Это кто переродился? Трилогия - Сириус Дрейк

— Не смогла поднять руку на детишек? — хмыкнул я, присев рядом. — Глупая женщина.

Жилка на шее еще билась, однако на ее теле буквально не было живого места. Дети есть дети — по степени жестокости они даже взрослым дадут фору. Они и повязку с нее сорвали. Золотого глаза не было.

Оглядевшись, я сразу почуял зов — он исходил из одной из палат. Туда я и направился. Воровка нашлась под кроватью.

Только я сунул туда голову, как ящерка оглушительно завизжала.

— Попалась!

— Нет! Я не хочу играть в вышибалы!

— Не будешь, если отдашь золотой мячик!

Глаз Кировой тут же застучал по полу. Поймав его, я смахнул с него пару пылинок и направился искать палату Дарьи.

Кирова же свернулась калачиком. Она дрожала как маленькая девочка.

— Лавр… Лаврентий… — послышалось тихое бормотание. — Дай руку…

Опустившись на корточки, я всмотрелся в ее бледное лицо. Нет, добивать Магистра у меня не было резона — иначе, вся эта «золотая эпопея» в Башне мигом закончится, да и раненных трогать как-то подло.

— Дай руку… Мне холодно…

Дрожа, она тянулась ко мне. Я же сжал золотой глаз. Теперь он был мой, однако…

— Не уходи, прошу…

Я ухмыльнулся и, погладив Кирову по щеке, прошептал:

— Ты мне еще пригодишься, дорогуша. И ты, и твоя замечательная организация. Выживи только. У нас с вами еще столько дел.

С этими словами я вложил ей в ладонь глаз. Мой глаз. Она тут же вцепилась в него изо всех сил. Ее лицо приняло умиротворенно выражение.

Ухмыльнувшись, я направился к палате, которую, очевидно, и защищала Магистр — там было тихо, однако где-то слегка что-то поскрипывало.

Уже на пороге я обернулся — к Кировой ползла ее очнувшаяся пантера. Еще в лифте ей неплохо досталось от Рэда, так что двигалось животное, еле-еле перебирая лапами. Из глотки рвалось жалобное мяуканье.

А еще неподалеку стояла ящерка. Та самая, которая похитила «золотой мячик». Не спуская взгляда с пантеры, ползущей к своей хозяйке, она сжимала в руках куклу.

Оставив их, я вошел в палату и оказался в просторном помещении с полностью занавешенными окнами. Тут был целый ряд коек за полупрозрачными ширмами. На первой из них лежало тело, с головой закрытое простыней.

При виде нее мое сердце сжалось. Медленно опустившись рядом, я положил руку на ее грудь — а там не было и намека на сердцебиение. Только пустота, холод и тишина.

Дыхания тоже не было.

Сорвав простыню, я увидел стеклянные глаза. В прямом смысле: на койке лежал манекен.

— Хитро… — хмыкнул я. Очевидно, Магистр хотела задержать убийцу этим трюком. Выиграть какие-то несколько секунд.

Сзади скрипнула половица.

Развернувшись, я опоздал на какое-то мгновение. Его хватило, чтобы вогнать мне шприц в руку по самое основание иглы.

— Сдохни! — зашипела очередная гадина, пытаясь выцарапать мне глаза. — Как сдохла та старуха!

Зарычав, я вцепился ей в горло. Она принялась царапаться, но один рывок, и она уже заболтала ногами в воздухе.

— Старуху⁈ — сощурился я. — Какую еще?..

Но эта тварь только захрипела.

— Где⁈

Ответа мне и не требовалось. Швырнув ее прочь, я кинулся к соседней койке. Там тоже лежал манекен. И в следующей тоже…

— Поздно, герой! Твоя тупая Королева уже!..

Я оглянулся. Мой Взгляд буквально припечатал эту тварь к полу. Она задрожала…

— Ты?.. Кто ты?

Мои глаза вспыхнули, а затем я поднял руку. В центре ладони образовался сверкающий шар Древнего огня. Он вращался все сильнее.

— Пове… ПОВЕЛИТЕЛЬ⁈ Нет, прошу, я…

— Беги, — сказал я одними губами, и ящерица, подскочив сорвалась к выходу.

Шар соскочил с ладони в тот момент, когда она пересекла порог. Дальше раздался ужасающий крик, и я вернулся к поискам. Горят они всегда одинаково.

Только сделав шаг к последней койке, я покачнулся. Перед глазами стало мутно — а еще ноги… Они как будто наливались свинцом. Похоже, тот «укольчик» начал действовать.

— Терпимо…

На последней койке лежало тело, полностью обмотанное бинтами — и только лицо было открыто взгляду. Дарью узнать было нелегко, но свою Королеву я узнаю из тысячи.

Ее глаза смотрели в потолок.

Сзади затихал крик, в остальном в палате было тихо. Где-то еще грохотала схватка, слышались выстрелы, но мне было плевать — я шагал к своей Королеве. Перед глазами было мутно, конечности едва слушались, но я держался.

Теперь все было неважно. Только бы дойти…

Уже у кровати ноги не выдержали. Упав подле койки, я нащупал ее холодную кисть. И тут глаза Дарьи блеснули в полумраке — ее взгляд сфокусировался на мне.

Вздох, и в палате послышался слабый-слабый, почти неслышимый голос.

— Ты пришел… Мой чешуйчатый рыцарь.

* * *

На шестом этаже.

Вырвавшись из окружения, Марьяна вбежала в палату, а там кинулась к подоконнику, где виднелась пожарная лестница. Лифт был отрезан, обычная лестница тоже, поэтому единственным способом добраться до бабушки был путь по внешней стороне больницы.

Проблема была в одном — и только открыв окно, Марьяна сразу же осознала свою ошибку. И нет, не ветер, которые снаружи завывал на десяток голосов.

Блеск оптики с одной из соседних крыш.

Моргнув, Марьяна резко ушла в сторону. Выстрел прозвучал следом, а затем пуля взлохматила волосы у нее над плечом.

— Сука… — охнула она, припав к подоконнику. — Похоже, туда мне вход зака…

Но сзади раздались шаги. Марьяна обернулась, и ее прошиб холодный пот.

За ней стоял Григорий. Он был весь изранен, от его светящихся татуировок шел иссушающий жар, а из глаза торчал скальпель. Сзади же шипели озверевшие ящерицы.

— Сука… — сплюнул он кровью и, схватившись за скальпель, резко выдернул его. Марьяне аж поплохело. — ИДИ СЮДА!

— Мама!

И прокляв все на свете, она перелезла через подоконник. Пух на ее руках взвизгнул, но еще сильнее визжали пули — они буквально засвистели от радости.

— Блин! — и вцепившись в поручни, Марьяна скакнула на пожарную лестницу, что змейкой тянулась к самой крыше. — Только не смотри вниз…

Но как назло она посмотрела. И это отнюдь не улучшило ее настроения. Коленки задрожали еще пуще самой лестницы, по которой велся прицельный огонь.

Марьяна бежала вверх по ступенькам, искры блестели у самых глаз, а рикошеты звенели по пятам. Сзади рычали, ругались и кляли ее самым грязным образом — это был Григорий.

Окровавленный и очень злой. Он карабкался за ней.

— Стой, дура! Пригни голову!

Пригнуть?..

Зачем-то Марьяна послушалась, и из того места, где только что была ее голова, тотчас выбило сноп искр. Вскрикнув, она кинулась выше