Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Елена Владимировна Кисель

же понимаешь — если вдруг до меня доберутся из-за срыва этой сделки… и с ней может всякое случиться. Выйдут на мои родственные связи… племянница всё-таки… что такое, Лайли? Взгрустнул?

— Нет, — шепотом сказал я. — Не-а, мне… вполне себе весело.

Смех царапает меня изнутри. Выходит колючками из груди, поднимается к горлу. Оборачиваясь истошным, неистовым крысиным визгом — раздирающим и безумным, который я должен был слышать давно, да вот — оглох, наверное.

— Ты… прав, Эрли, — имя осело блевотной дрянью на губах, пришлось подсластить улыбочкой. — Хорошо, что ты напомнил. Как это я забыл про Дебби. Ты прав. К чёрту Арделл, в расход её. Вместе с кошаком… а этого устранителя я сам грохнуть хочу, уже с полгода. Ничего нет важнее, чем родная кровь, а?

Он кивал, впившись в меня глазами — а я улыбался и давал расклад как в старые времена: нужно непременно поглядеть артефакты. Где тайник? Что там есть? Алапарда можно попробовать взять снотворным, у меня с собой, но маловато, и нужен узкий коридор, заманить туда алапарда; с Нэйшем сложнее, там Дар Щита, так что пока просто запереть, потом прикончить, берусь заманить, ты знаешь, у меня получится, особенно если ты меня прикроешь…

Эрли так нравилось это. В прежние времена. Задавать направление, ставить задачу. Бросать в меня исходными и наблюдать — как я протягиваю ниточки от «Дано» к «Решено». Им всем это нравилось — всем, кто знал, как легко у меня сгибается хребет перед сильными, и они все этим пользовались с радостью…

— …в общем, с Нэйшем точно нужна будет твоя помощь…

Наверное, я после задуманного не смогу спать. Хорошо, что у меня ещё остались ночные дежурства. А наша прелестница-нойя варит на изумление хорошее снотворное.

— Лук Стрелка, надо же, Лайли…

Эрлин смеялся — не раскатисто, как обычно, а бесшумно, обнажая зубы в оскале. Соединил пару раз ладони в аплодисментах.

— Расписал это всё… Задумал меня сдать, да? Что там — по затылку стукнуть или просто подсунуть вашим работничкам? Только вот я же тебя знаю как облупленного.

Грызун внутри зашёлся в визгливом хохоте, отмахиваясь лапкой. Мол, ой, уморил — кого ты знаешь? Ты был на Рифах? Бежал с них? Был где-то неподалёку, когда вечный страх гнал меня — от одной помойки к другой?

— Это же ты нас сдал, — вдруг сказал кузен почти ласково, и жирная тварь внутри охнула и присела на окорочка. — Ладно тебе, братишка… я никогда в этом и не сомневался. Ты же всегда прогибался перед сильными. Спасибо, что не назвал меня — но ты что же, решил это исправить вот сейчас, а? Закинуть меня на Рифы, чтобы я там сгнил и не мешал тебе преспокойно обтяпывать дела в питомничке?

— Тебе не нужно было угрожать моей дочери.

Я отвратительный отец. Худший из отцов. Не видел дочь тринадцать лет — с того момента, как она мелькнула в Водной Чаше за девятницу до суда…

— О как, — подменыш, который нацепил облик кузена, покачал головой. — Из-за паршивого намёка вот так, сдать на Рифы… кто ты там в Гильдии, Лайли? Ты же так и не ответил, когда я спросил? А я вот думаю — ты не «делец», я так думаю, там совсем другое… «крыса», верно?

Грызун с пообтрепавшейся шкуркой, который лихорадочно выискивает: что же делать.

— Хотя мог бы и догадаться — у тебя ж так хорошо это всегда получалось. Подставлять, уползать в тени… выплывать, а? Ну, так давай малость сыгранём, Лайли. В старую такую игру, помнишь, в деревне-то ещё… крыс загоняли.

«Айда в ”загони крысу “! — звенит голос рыжего мальчишки в памяти. — Гляньте, жирная такая!»

Да уж, жирновата, старовата, прыть не та… куда деться крысе, когда её всеми силами загоняют в угол?

Не палками. Усмешкой и колким шепотом:

— Вот и посмотрим, как ты справишься, братишка. Давай я тебе обрисую, что будет, если ты таки сдашь меня этой своей варгине. Угадай, что она услышит о твоей работе на Гильдию? И о твоём задании с закладом? Ну как, стены сдвигаются, Лайли?

Стены сдвигаются. И всюду закрытые двери, я мечусь, уворачиваясь от ударов, и несусь вдоль стен, обдираю кожу с носа в поисках укрытия, и уже знаю, что впереди…

Тупик. Угол, к которому гонит меня палка-шёпот.

— Так погоди-ка и послушай меня ещё. Ты думаешь, где я окажусь? На Рифах, конечно, а до того — под судом. Уж будь спокоен, у ребят, на которых я работаю, везде найдутся свои люди. Вытащить — не вытащат, но перемолвиться словом мы успеем. Сколько ты проживёшь после этого, а? А твоя дочурка? Ты б хоть её пожалел, Лайли, девчонке ж ещё восемнадцати нет. Так что, понимаешь ли, в твоих интересах, чтобы на Рифы я не попал. Ну, что скажешь, Лайли? Я не разучился играть?

Жалкая серая тварь корчилась в углу. Рыжий мальчишка с палкой стоял над ней, торжествующий. Держал грызунью жизнь в руках: сейчас ударить? Или погодить?

Мальчишка наивно полагал, что играет так же, как в детстве. В той же комнате, с той же палкой…

С той же крысой.

— Знаешь, что делают крысы, когда их загоняют в угол?

Что-то прозвучало в моём тоне, а может, изменилось в лице, потому что он перестал усмехаться. Сузил глаза в прищуре:

— Подыхают, надо думать. Брось, Лайли… ты не по этой части, а и был бы по этой — что ты со своей снежинкой на ладошке сделаешь? Ты по боёвке чуть проходные набирал.

И небрежный взмах очередным амулетом; серебристый щит посвёркивает с правой ладони. Мол, не трепыхайся, кузен, у меня, конечно, Дар Воды, но уж этим артемагическим щитом я заслонюсь от твоего среднего Дара Холода с лёгкостью. А пока ты будешь пытаться щит пробить — воспользуюсь вторым артефактом, видал его действие на моём помощничке? Вот у меня этот артефакт, в левой руке.

Только вот ты ошибся во второй раз, чужак с лицом кузена. Крысы не владеют холодовой магией.

Крысы перегрызают глотки.

Глаза у него остановились и расширились — никак, стукнуло в виски другое воспоминание о юности. Дружеская попойка будущих законников, кто-то лениво метает ножички в нарисованную мишень, «Лайли, не хочешь подключиться и показать класс?» — и я подключаюсь, и всегда…

— Л-лайли… — поздно, левая кисть, в которую давно сполз верный друг из воровского кармашка в рукаве, повернулась, нагретое лезвие скользнуло по пальцам, со свистом прошило воздух.

Я всегда метаю с левой.

Выпустив нож, я нырнул вниз