Ольга Чигиринская - Дело земли

Вспомнился вдруг господин Хиромаса, его глуховатый голос: «Если бы вы оказали знаки внимания даме Кагэро…» А ведь она, наверное, тоже ненавидит господина тюнагона Канэиэ.

— Просто поразительно, — сказал тюнагон, — что такой замечательный молодой человек, как вы, все еще в шестом ранге и не имеет доступа во дворец. Вы достойны поста офицера дворцовой стражи. Вы первый стрелок из лука во всей столице — а между тем, должности получают менее даровитые отпрыски знатных родов. И что же они делают там, в страже? Целыми днями только сплетничают. Соперничают за право сопровождать государеву повозку на праздниках — но по той ли причине, что государь может подвергнуться опасности? Нет, ради того лишь, чтобы покрасоваться в парчовых нарядах. Ах, если бы от меня это зависело, господин Минамото — вы непременно получили бы повышение, но от меня сейчас не зависит ничего. Кто я? Тюнагон в Государевом совете. Мои братья и дядя отстранили меня от всех важных дел, а ведь мы одной крови, мы дети господина Кудзё, который приходился господину канцлеру братом. Моего старшего брата вы сегодня видели, господин Минамото — как он вам понравился?

И что отвечать на такой вопрос?

— Он показался этому воину человеком целеустремленным.

— Я не ошибся в вас, господин Минамото — вы еще и умны. Действительно, брат мой — целеустремленный человек. Однако если сравнить его с нашим старшим братом, господином Великим Министром Хорикавой — он еще младенец. Что может сделать такой человек, как я, против двух таких, как они? Господин Сэймэй, — тюнагон сделал плавный жест в сторону второго гостя, — предсказал моему сыну блестящее будущее, и что же? Едва поползли слухи, как мой дом тут же подвергся опасности…

— Вам следовало быть осторожней, — сказал Сэймэй.

Видимо, знатные особы привыкли, что этот гадатель разговаривает с ними так запросто. Господин Канэиэ, признавая правоту Сэймэя, молча опустив голову, развел ладони.

— Я ошибся, не послушав вас. Можно ли поправить дело?

— Можно ли пролитую на землю воду собрать опять в сосуд? — Сэймэй пожал плечами.

— Какая жалость.

Плечи господина тюнагона поникли, и Райко ощутил глубокое сострадание к этому человеку.

— Однако есть вода в других сосудах, и если обращаться с ними осторожнее, то можно и воду сберечь, — невозмутимо продолжал Сэймэй. — Один из сосудов треснул и протекает — но мы еще можем заделать трещину.

Господин тюнагон ударил прутом по бронзовому обручу, привлекая внимание слуг.

— Оставьте нас все, — громко велел он.

Райко даже подивиться не успел, как быстро выполнен был приказ. Господин тюнагон повернулся к Сэймэю.

— Разве будущее, предсказанное моему сыну, может измениться?

— Будущее вырастает из настоящего, — ответил Сэймэй. — Я сказал, что сын оправдает ваши надежды. Но я не знаю, будет ли он, например, счастлив в жизни или нет.

— Да кто же счастлив в жизни… — пожал плечами тюнагон. — Вы, я, мои братья, господин Минамото? Даже демоны и бесы — и те вон как страдают…

— Скажу проще: вам хотелось бы, чтоб он, достигнув тех высот, о которых вы мечтаете, жил долго и умер своей смертью?

— Да, — решительно кивнул тюнагон.

— Ну тогда еще не поздно поправить дело. Кто из ваших слуг мог знать, куда направлялись убитые девушки? Кто мог давать им поручения или отпускать их домой?

— Старшая над служанками… Она дочь моего отца от наложницы, на пять лет старше меня. Но, — решительно покачал головой тюнагон, — я в это не верю. Родственные связи, конечно, не крепость, сами знаете, а зависть разъедает любой металл, но между нами всегда все было хорошо и, признаться, без этого, я давно бы убрал ее куда-нибудь подальше, потому что все всегда делается в последнюю минуту и никто не замолкает… сто раз я грозился разогнать этот птичник — но они знают, что я как разгневаюсь, так и успокоюсь.

— Она состоит в сношениях с дамой Кагэро?

Господин Канэиэ заметно помрачнел. Он не любил, когда ему напоминали о даме Кагэро. Рассчитывая на поддержку Фудзивара-но Томоясу, он в свое время взял в жены его дочь — но из этого брака ничего не вышло, так к чему ворошить былое?

— Нет, я взял ее в дом раньше, когда ко мне переехала первая жена. До того мне не нужно было столько прислужниц. Всю женскую работу делали жены и дочери моих слуг, ими управлял старший конюший. Поначалу моя госпожа северных покоев, как водится, жила у родителей, но когда она забеременела, гадательница сказала, что это будет мальчик, и я хотел, чтобы он родился в моем доме. Это было в пятый год Тэнряку. Тогда я и взял госпожу Токико начальницей над служанками.

— Стало быть, она в вашем доме самое малое пятнадцать лет.

— Да. И успела меня изрядно утомить. Но жена любит ее и доверяет ей — а потому я не хотел ничего менять.

— И все эти пятнадцать лет…

Райко был не то чтобы потрясен до глубины души, но все же удивился — господин Канэиэ совсем не походил на человека, который будет пятнадцать лет терпеть в доме беспорядок. Однако ему тут же пришло в голову соображение, которое многое могло объяснить: болтливая смотрительница, с одной стороны, конечно, сущее бедствие, а с другой — господину Канэиэ не приходится теряться в догадках насчет того, что происходит в северных покоях. Ему все на хвосте принесут, хочет он или нет.

— Мне будет позволено поговорить с этой женщиной? — спросил он.

— Я непременно устрою это, — сказал господин Канэиэ. — Сейчас? Или дело подождет до завтра?

— Сейчас, если вас это не затруднит, — почтительно, но твердо сказал Райко.

— Это потребует некоторого времени, — сообщил господин Канэиэ. — Я выказываю госпоже первой супруге всё уважение, которого она заслуживает, и не приказываю служанкам через её голову.

— Не извольте беспокоиться о нас, мы подождем, — сказал Райко.

По правде говоря, ему давно уже хотелось облегчиться.

Тюнагон ударил колотушкой по обручу, поманил вошедшего слугу. Неужели скажет на словах? Нет, вот несут письменные принадлежности.

— То, что вам нужно, — шепнул Сэймэй, — в передней справа, за ширмой.

Райко попросил у хозяина прощения за то, что ненадолго покидает его, благодарно кивнул Сэймэю и вышел в переднюю, где и в самом деле за ширмой стоял выдвижной ящик, наполненный золой и песком.

Все бы хорошо, но этот ящик напомнил об утренней девушке. Монах-пропойца… Что-то в памяти отзывалось на эти слова, но глухо и невнятно — как человек из-под завала в доме, разрушенном землетрясением.

Послать завтра людей на рынок собирать слухи, подумал он. И расспросить Тидори — плясуньи бывают и в знатных домах, и в купеческих; где-то кто-то что-то знает. Он задвинул ящик, поправил платье, вышел — а слуга уже ожидал его с влажным благоуханным полотенцем для вытирания рук.