Сергей Волков - Пастыри. Последнее желание

Ознакомительный фрагмент

– Иными словами... – пророкотал эрри Габал, подаваясь вперед...

– Иными словами, если вы проявите должную сообразительность, а ваши наблюдающие – должное усердие, к смене года можете ожидать приглашения на восьмую ступень, почитаемый эрри! Ведь восьмая спица лучше, чем седьмая, не так ли?

– Я готов держаться за ваше стремя! – пророкотал эрри Габал, и от проницательного взгляда эрри Апида не укрылось, что ритуальную фразу согласия он произнес несколько поспешнее, чем принято.

– Белле! Магнифика! Оптиме! – Стоящий-у-Оси раздвинул тонкие губы в улыбке, повернулся к столу и добавил деловым, суховатым тоном: – Да, и вот еще что, почитаемый эрри. Не стоит сообщать о нашей маленькой находке эрри Орбису, да укрепится его Атис. У Поворачивающего Круг и так немало забот...

Вообще-то, в парк он собирался завтра, но теперь всю субботу придется потратить на решение своих и Мишгановских примеров… А в Терлецию было надо, надо позарез – время уходило, сентябрь шел к концу.

Дело в том, что еще весной Митя твердо решил провести научный эксперимент – разыскать какое-нибудь редкое растение, выкопать, перенести в оранжерею и попробовать вывести культурную форму.

После долгих раздумий выбор пал на венерин башмачок. Почему? Во-первых, это – очень-очень необычный цветок, единственная растущая у нас орхидея. Тот самый Карл Линней, в честь которого Митя мучался с отчеством, еще в 1753 году описал это растение, по-латыни называемое Cypripedioidea.

Во-вторых, башмачок – растение многолетнее, и можно будет, получив семена и вырастив «деток», постоянно сравнивать с материнской формой, чтобы понять, есть изменения или нет.

Еще один интересный момент – растет венерин башмачок только в симбиозе с мицелием, ну, с грибницей. Садоводы этого не знают, поэтому на клумбах или в саду его не увидишь. А Митя уже подготовил в маминой теплице большой поддон, где в известковой почве (такой, какую любит башмачок) живет гриб-дождевик, по идее, должный стать подходящим симбиотом, товарищем для орхидеи.

Кроме того, венерин башмачок – это очень красивый цветок! Удивительный, необычный, он и впрямь похож на туфельку. Есть легенда, что богиня Венера бегала-бегала по лесу да и потеряла свою обувку. А на Украине этот цветок называют Зозулины черевички – веселое такое имя, задорное.

Венерина или Зозулина, а Мите в цветке виделась, конечно же, эльфийская туфелька, и потерять ее могла, само собой, только эльфийская принцесса. Странная, вычурная форма, блестящие лепестки синеватого или нежно-розового цвета с темными крапинками. Словом, мечта любого настоящего ботаника.

И, наконец, главное. Естественно, больше всего Митя мечтал о том, что он подарит цветущий венерин башмачок Светке Тепляковой. Например, на день рождения…

Но мечты мечтами, а где найти башмачок – растение очень редкое, почти у нас не встречающееся? Шастать по подмосковным лесам у Мити, ясное дело, не было никакой возможности. И тут Мите просто сказочно, невероятно повезло.

Терлецкий парк расположен неподалеку от Митиного дома. Парк – так себе, не Лосиный остров, небольшой, с прудами и асфальтными дорожками, детскими площадками и лодочной станцией. Митя в этом парке, можно сказать, вырос. Сначала его, маленького, водили туда гулять родители или бабушка, а потом он подрос и с удивлением обнаружил, что знакомый до каждой трещинки на дорожках парк гораздо больше и интереснее, чем казалось на первый взгляд, просто в заросшие бересклетом и молодым кленовником уголки, по сути, не ступала нога человека.

Даже бомжи обходили эти места стороной. Мите в этом виделось вмешательство таинственных и древних сил, которые зачаровали парк, не пуская в заповедные его уголки лихих людей…

Подтверждало эту Митину уверенность то, что в парковой глухомани росли огромные, трехсотлетние, как определил Митя, дубы, стройные лесные липы тоже весьма почтенного возраста, а среди травянистых растений встречались удивительные экземпляры, которых, по идее, в городском парке обычно ни за что не увидишь.

Но самый интересный сюрприз поджидал Митю в восточной части Терлеции, как он про себя называл парк. Тут, в глухой ложбине, вдали от асфальтных дорожек и прудов, наткнулся он на два совершенно исполинских дуба – древних, замшелых великана. Им было уж никак не по триста лет, а как минимум – вся тысяча!

Отец, которого Митя как-то притащил к дубам, авторитетно заявил, что деревья, скорее всего, – чудом уцелевший осколок реликтовых чащоб, что некогда покрывали всю Европу, от Атлантики до Урала.

Узловатые корни, корявые сучья, необъятные кроны – такими, по Митиному мнению, деревья могли быть только в его Запорталье, но нет, оказывается, такое можно встретить и наяву. Митя просто влюбился в гигантские дубы.

И вот тут, у подножия одного из исполинов, год назад, тоже в сентябре, встретился Митя со Старым Гномом…

Осень – самое лучшее время для пересадки растений, и весь прошлый сентябрь Митя рыскал по всему парку в поисках венериного башмачка. Искал цветок, а нашел совсем другое…

Вначале он даже не понял, что это шевелится в траве возле замшелого ствола одного из дубов. Пожелтевшая трава, опавшие листья – все сплелось в какой-то перепутанный шар, и этот шар шуршал, двигался, иногда тихонько попискивая.

Митя с опаской подошел поближе, пригляделся…

Да это же ежик! Изможденный, обессиленный, уткнувшийся острой мордочкой в дубовый корень. Митя быстренько очистил бедолагу от пожелтевших бодылей, осторожно обернул курткой, вынес на полянку, под солнышко.

Ежик спокойно перенес все процедуры, и Митя, внимательно осмотрев зверька, понял, что у того просто не было сил сопротивляться. Видимо, ежик проделал большой путь, прежде чем попасть в Терлецию. Сбитые в кровь лапки, слипшиеся иголки, загноившиеся глазки – бродяге явно требовалась помощь.

Умостив колючий клубок в сухой нише под дубовым корнем, Митя опрометью бросился домой. Полистал биологическую энциклопедию, позвонил отцу… Вскоре он уже бежал обратно, прижимая к боку сумку со «спасательным набором». Ежик так и сидел в нише между корнями, куда его поместил Митя, – не шевелясь, глаза закрыты.

Поначалу Митя решил, что все, он опоздал… Но теплое молоко из термоса, налитое в позаимствованную с маминого стола чашку Петри, оживило зверька. Еж смешно задвигал носом, ткнулся мордочкой в мох, с трудом сделал маленький шажок и начал пить.

Потом Митя протер слабым раствором борной кислоты ежиные глаза, обработал зеленкой лапы, подкармливая колючего больного кусочками яблока. Ежик повеселел, начал пофыркивать, а когда все закончилось, с благодарностью, как показалось Мите, посмотрел на него и уснул…

Конец ознакомительного фрагмента