Оксана Панкеева - Рассмешить богов

— Давайте попробуем ее вытащить! — Дедушка обращался к присутствующим родственникам, переводя умоляющий взор с одного на другого, а пальцы его в это время самостоятельно и непринужденно перебирали волосы девушки. В непосредственной близости от ушка и шейки. — Жалко ведь, совсем молоденькая, почти ребенок…

— Не получится, — покачал головой Доктор. — Я посмотрел, когда она еще пробегала мимо. Там несовместимые с жизнью повреждения. Отойди, я уберу решетку. Будет очень некрасиво, если девушка войдет в тоннель по частям.

Кантор покрепче стиснул в кулаке трепыхающегося цыпленка и двумя пальцами сжал ему клюв, шепотом напомнив, что его истерики сейчас будут не ко времени и не к месту.

— Точно не получится? — со слабой надеждой переспросила тетушка и проделала уже знакомый Кантору фокус с раздвиганием занавесок. — Двуликие боги! Какой маньяк это с тобой сделал? Где эта сволочь живет? Я тряхну стариной и прикончу его своими руками!

— Как все любят спорить с врачами! — мрачно заметил Доктор. А отец, глядя куда-то в глубину тоннеля, тихо поправил:

— Он не маньяк. И не живет.

— То есть? — возмутилась тетушка. — Ты хочешь сказать, что нормальный человек мог бы так изувечить ребенка?

— Это ритуальное убийство, — еще тише пояснил папа и одними глазами указал во мрак за решеткой. — Вон он. Там, в тоннеле. Он ждет ее с той стороны. Значит, он не живой человек. Нежить.

— И вы предлагаете просто так отдать бедную девочку этому упырю?! — вознегодовал дедушка. Ведьмочка испуганно вскрикнула и залилась слезами.

— Нет! Я его боюсь! Он страшный, он злой, он… он мертвый!

Старый повеса тут же заключил ее в объятия и зашептал на ушко что-то утешительное. «Интересно, — подумал Кантор, — цыплятам свойственна ревность?»

— Если он подойдет вплотную к решетке, — кровожадно оскалилась тетушка Сибейн, — я его порву как фотографию бывшего мужа! Неважно, живой он там или мертвый!

— Он не подойдет. — Папа заговорил громче, скорей всего, нарочно. — Он трус.

— Но что б ты с ним ни сделала, — добавил Доктор, — девочку этим не спасти.

— По крайней мере, она не достанется ему!

— Еще как достанется, — донесся из глубины тоннеля глухой, замогильный голос. — Сама придет и Силу свою принесет. А кто тут считает себя смелым, пусть сам ко мне войдет.

— Он не подойдет, — с сожалением констатировала тетушка. — Он не только трус, но и умный. А жаль.

Отец метнулся к решетке, вцепился в прутья и прокричал в темноту:

— Ты об этом еще пожалеешь! Слышишь, ты, трусливая нежить! И не суйся больше в этот мир, не то получишь по рогам больнее, чем в прошлый раз! Если твоему выкормышу наваляли по шее две перепуганные девчонки, то вряд ли тебе потребуется больше, повелитель сраный!

— Посмотрим, — глухо отозвалась темнота.

— Будь ты проклят, — скрипнул зубами разгневанный мэтр Максимильяно. — Если не завяжешь вот так обходиться с женщинами, ты сдохнешь, падла, от этого самого!

— Ты или входи, или убирайся и не мешай, — насмешливо отозвался его противник и все-таки приблизился. Не вплотную, чтобы не попасть под руку возмущенным дядюшкам и тетушкам, но достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть. Кантор с трудом удержался от матерных комментариев в присутствии дам и опять зажал клюв цыпленку. Вряд ли впечатлительный принц мог издать что-то вразумительнее панического вопля при виде этой мумифицированной физиономии, а вопли только усугубили бы и без того неприятную обстановку.

Дедушка решительно шагнул вперед и буквально за шиворот оттащил отважного папу от решетки.

— Макс, не лезь. Ты тут ничем не поможешь. Проклял мерзавца, сделал все, что мог, теперь отойди. Дэн, убирай решетку. Я сам провожу девочку через тоннель.

— Байли, ты рехнулся! — ужаснулась тетя. — Ты же не сможешь вернуться!

— Да и пусть, — с потрясающей беззаботностью махнул рукой непутевый дедушка. — Чем доживать свои дни беспомощной развалиной, отказавшись от последней радости в жизни, не лучше ли уйти сейчас и заодно сделать доброе дело? Оливия, ты согласна пойти со мной?

— А… а куда? — растерянно переспросила девчушка, беспомощно оглядываясь.

— В одно замечательное место, — опять заворковал бессовестный соблазнитель, обнимая ее за плечи. — Туда, где этот засушенный сморчок тебя нипочем не достанет. Раз уж тебе придется умереть в столь нежном возрасте и поделать с этим ничего нельзя, я возьму тебя с собой в чертоги Эрулы, где каждый может найти свое счастье.

— А как же Мафей? — жалобно вопросила юная ведьма, впрочем без особой уверенности.

— Это кто? — хотел было уточнить дедушка, но его перебила Сибейн, которая как раз обратила внимание на упомянутого участника событий.

— Макс, ты что, не видишь, что твой сын мучает птичку! — возмущенно воскликнула она, бесцеремонно оборвав лирическую сцену охмурения юной девы престарелым ловеласом. — А ты… как ты можешь так обращаться с живым существом! Задавишь ведь!

Кантор, обиженный в самых благих намерениях, демонстративно бросил цыпленка на стол, дабы сердобольные родственники сами пожали плоды своей доброты.

— Вот это и есть Мафей, — сообщил Доктор, указывая на птенца. — Недорослый эльф, которого собственный печальный опыт, как я вижу, ничему не учит. Ну и что мы плачем?

— Имейте совесть, — не выдержал Кантор. — У него на глазах любимая девушка умирает!

— Ах вот в чем дело… — понимающе кивнул дедушка. — Оливия, прелесть моя, к сожалению, смерть разлучит тебя с этим мальчиком, которого ты любила при жизни. Все, что вы можете, — это попрощаться… и сохранить друг друга в памяти. Но он останется жить, и, возможно, это послужит тебе хоть небольшим утешением.

— Нет! — рванулся Мафей. — Я с вами пойду!

Кантор быстро накрыл его шляпой и извиняющимся тоном попросил не обращать внимания на придурочного сопляка. Мальчишка так потрясен, сами понимаете, что он умного может сказать…

А папа тут же добавил, что его высочество, судя по всему, намерен окончательно свести в могилу своего бедного, больного наставника и нанести непоправимый удар по хрупкой психике кузена.

Цыпленок под шляпой затих и робко попросил выпустить его и позволить попрощаться.

Поскольку подойти к столу возлюбленная не могла — Доктор со своей матушкой и так держали ее изо всех сил, чтоб не улетела сквозь решетку, — кавалера поднесли прощаться прямо в шляпе, и трогательный поцелуй в клювик вызвал всеобщее умиление.

— Что ж, родственнички, — улыбнулся дедушка Байли, — и вы прощайте. А тебе, Макс, до свидания. Что-то мне подсказывает, что, когда ты и в самом деле умрешь, солнцеглазая не оставит тебя.