Татьяна Умнова - Вампиры замка Карди

— А ну вылезайте, гаденыши, — скомандовал Плагенс, — Быстро, а то хуже будет!

Мальчишки не шевелились, они превратились в каменные изваяния.

— Ну! — зарычал Плагенс и передернул затвор, — Перестреляю, мать вашу!

Вильфред увидел, как изо рта тролля брызнула слюна, как он медленно, хищно облизнулся, щуря глаза и принюхиваясь. Конечно, он же голоден, ему хочется жрать, и сейчас его не волнует приказ доктора Гисслера, какого-то жалкого человечишки. Чудовища не выполняют приказов своих потенциальных жертв.

Мальчишки дернулись, стукнулись головами, и медленно полезли из укрытия. Плагенс схватил за шиворот одного, и как котенка сунул в руки Вильфреду, потом вытащил другого. Приподнял, приблизил к лицу, жадно вдыхая запах волос и кожи. А Вильфред смотрел на Плагенса и видел своего отца, смотрел на повисшего в его руках мальчишку — и видел себя. У отца был точно такой же нечеловечески злобный взгляд, как сейчас у Плагенса, а у мальчишки… Неужели у Вилли когда-то были такие же глаза? Глаза крохотного щенка, которого держит над омутом безжалостная сильная рука. Безжалостная. Сильная. Рука человека, который и не задумывался никогда над тем, что может быть поступает неправильно.

— Идем, Бекер! — Плагенс поудобнее перехватил мальчишку, так, чтобы тот не смог вырваться и убежать, — Что стал, как вкопанный?!

На Вилли напал какой-то ступор. Он смотрел на руку тролля. Огромная рука обхватила узкую спину ребенка, когти впились в материю его курточки. Тролль все чаще облизывался. Голодный тролль, поймавший человеческого детеныша.

— Брось его, — тихо сказал Вильфред, выпуская из рук другого мальчишку и поднимая автомат. — Оставь его, Плагенс… Или как там тебя на самом деле зовут, тролль?

…Он начал стрелять раньше, чем тролль опомнился от изумления. Начал стрелять, рискуя попасть в ребенка. И продолжал стрелять, когда тролль швырнул мальчика на пол и с ревом кинулся вперед. Пули входили в его могучую грудь, выплескивались фонтанчики ярко-зеленой крови. Но тролль был слишком сильный и слишком быстрый, он опрокинул Вильфреда, рассек ударом когтистой лапы ему живот, другой лапой выкрутил из его рук автомат… И только тогда умер.

Вильфред не сразу осознал тяжесть своего ранения. Сначала он отпрянул от тролля, вырывал из его руки свой автомат, выпустил очередь в лысую остроухую голову. Отдача выстрелов заставила его скорчиться от жуткой боли. И он ощутил, как из раны толчками выплескивается кровь.

«Хозяин! Хозяин, помоги мне!» — отчаянно позвал Вильфред.

Но Хозяин спал, ведь их специально отправили на поиски детей в самый безопасный рассветный час.

— Герр офицер, вы как? Вы очень ранены? Хотите, мы вам поможем? — спросил его один из мальчиков, светленький, а другой, черноволосый, тянул приятеля за рукав и приговаривал «Бежим, бежим!».

— Бегите, — прошептал Вильфред, зажимая ладонями рану. — Спасайтесь. Отсюда налево до развилки, дальше по широкому коридору вверх, потом направо и по лесенке, а там уже почти безопасно… Бегите отсюда.

Черноволосый мальчик, мрачно глядя на Вильфреда, вытащил у мертвого тролля пистолет, потом взялся за ремень автомата. Вильфред усмехнулся.

— Только друг друга не застрелите!

Кровь пропитала его штаны, лужей разливалась по полу. Только бы дожить до пробуждения Хозяина…

— Спасибо вам, герр офицер, — сказал светловолосый мальчик.

— Уходите, — простонал Вильфред.

И они ушли.

Вильфред еще немного посидел. Потом собрался с силами и пополз — в сторону противоположную той, куда ушли мальчишки. Надо было выбраться наверх, добраться до своих. Пусть остановят кровотечение, пусть перевяжут. Даже если с такими ранами не живут — лишь бы не умереть прямо сейчас, а потом — Хозяин проснется, придет, поможет. Вильфред был в этом уверен. Хозяин спасет его. Лишь бы дожить… Он полз, отдыхал, снова полз. Если бы рана была смертельна, он бы уже, наверное, умер. А может быть, мистическая связь с Хозяином давала ему силы?

Вильфред выполз из подвала в освещенную солнцем галерею, откуда неслись голоса, увидел наконец-то своих, и они увидели его, и бросились к нему, встревоженно и вопросительно восклицая. Но Вильфред не слышал их слов. Не понимал. Он смотрел на одного-единственного человека здесь. На полковника Августа фон Шлипфена. Вильфред впервые увидел его с тех пор, как стал Слугой. Впервые по-настоящему увидел…

На плечах Августа фон Шлипфена сидела тварь — пожалуй, самая жуткая из всех, каких пришлось повидать Вильфреду. Больше всего она напоминала скелет новорожденного младенца: огромная голова, большие пустые глазницы, полупрозрачные косточки, окутанные совсем уж призрачной туманной плотью. Коротенькие ножки твари обхватывали шею полковника фон Шлипфена и уходили куда-то под кожу, словно чудовищный наездник сросся с носящим его человеком. Одна из невероятно длинных костистых рук спускалась вниз и, проткнув ткань мундира, впивалась в плоть в районе сердца. Другая обнимала голову и впивалась пальцами в лоб, и эти пальцы шевелились, словно копались в содержимом черепной коробки фон Шлипфена. Тварь заметила устремленный на нее взгляд Вильфреда и… рассмеялась. Сначала она смеялась беззвучно, но потом возник звук — невыносимый, пронзительный, не похожий на смех, ни на что не похожий, звук, от которого голову Вильфреда пронзила невыносимая боль.

И тогда Вильфред выстрелил. Выстрелил в тварь, но в клочья разнес голову полковника Августа фон Шлипфена. А потом стрелял в солдат, которые подбежали к нему, стрелял, и стрелял, и стрелял… А они стреляли в него, и он чувствовал каждую входившую в тело пулю, и с каждой пулей звук и боль, терзавшие его, становились все слабее, пока наконец не исчезли вовсе, и Вильфреду стало легко, так легко… Он лег щекой на холодную плиту пола. И подумал, что вот теперь наконец-то по настоящему свободен.

Митя и Мойше брели во тьме подземелья. Почему-то вдруг навалилась усталость, и на душе было пусто, тоскливо и как-то холодно.

— Я так испугался, — сказал Митя, — Думал, помру от страха.

— А я думаешь, не испугался, — хмыкнул Мойше, — Чуть в штаны не наложил. Что это за тварь-то была?

— Тот солдат назвал его троллем.

— Сначала он был похож на человека, а потом когда его убили, стал самим собой. Такой урод. Как думаешь, многие из них… такие?

Митя криво улыбнулся.

— В лагере, где я был, их точно много.

Он вспомнил Манфреда и передернулся от отвращения.

Коридор постепенно сужался и забирал немного вправо.

Мойше вздохнул, перекинул тяжелый автомат на другое плечо.