Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

Дринго не мог не взглянуть на отца несколько иными глазами.

— Я тоже не понаслышке знаю о жестокости Юкоуну, отец.

Кугель расслабленно прислонился спиной к камню.

— Расскажи мне свою историю.

Когда Динго окончил, Кугель сказал ему:

— Нам нужно еще многое поведать друг другу, и я думаю, тебе есть чему поучить меня в смысле магии. Итак, решено. Мы объединим силы, чтобы сыграть последнюю шутку над Смеющимся Магом.

Они пожали друг другу руки, скрепляя клятву. Рассветные лучи окрасили небо, и красный шар увенчал собою ту самую гору, с которой они недавно спустились.

— Я вижу, солнце встает, — сказал Кугель своему сыну. — Похоже, у этой уставшей старушки Земли есть еще один день. Давай приступим.

Я открыл для себя Джека Вэнса в самом начале своего увлечения фэнтези и научной фантастикой. Его «Vandals of the Void», напечатанные «John C. Winston Company», были второй или третьей книгой в твердой обложке, которую я купил в своей жизни; но лишь благодаря издательству «Ace Doubles» с их уникальным проектом по выпуску сдвоенных книжек и впечатляющим качеством обложек, над которыми работали такие гранды, как Джек Гоуэн, Эд Эмсвиллер и Эд Валигурски, я начал по-настоящему ценить великолепный талант Джека. Уже одолев в местной библиотеке детские книги Уинстона и романы Роберта Хайнлайна для юношества, я жаждал более замысловатого чтения. «Ace Doubles», по 35 центов каждая, стали идеальным следующим шагом — и к тому же доступным по средствам. «Большая планета» и «Slaves of the Klau», «Хозяева драконов» и «Пять золотых браслетов» («The Five Gold Bands») — лучшего я не мог и желать!

Для мальчишки-подростка, однако, книги Вэнса представляли некий вызов. Я заметил, что чаще обычного лезу в словари. После пары его произведений до меня дошло, что он даже придумывает слова, черт побери! Его герои носили странные имена и частенько выглядели не слишком приятными. Я вырос на комиксах и привык к сверхгероическим существам — да, к супергероям. И все же было в этом Джеке Вэнсе нечто притягательное для меня. После выхода романа «Глаза Чужого мира» Джек Вэнс стал одним из моих любимых авторов. Это вторая из четырех книг об Умирающей Земле и первая, где появляется новый герой — Кугель Хитроумный. Я помню, что, когда впервые читал книгу, воистину смаковал язык, которым она была написана. Романы Джека Вэнса всегда переносили меня в странные миры, полные красок, названий и обычаев, но тогда я в первый раз понял, как он это делает. Именно потому мне приходилось время от времени рыться в словарях. Именно для того Джек Вэнс изобретал слова.

Марк Твен писал: «Разница между правильным словом и почти правильным огромная — такая же, как между молнией и мерцанием светлячка».

Джека Вэнса спросили однажды на съезде научных фантастов, откуда он взял имя «Кугель» и, если на то пошло, остальные имена для своих персонажей. Он ответил: «Я подбираю имя и пробую его на вкус, чтобы понять, как оно звучит». Джека Вэнса называли Шекспиром научной фантастики. Я пробую это имя на вкус, и оно звучит как надо.

Танит Ли

ЭВИЛЛО БЕСХИТРОСТНЫЙ{18}

(перевод В. Двининой)

За крутым лесистым каньоном, по дну которого бежит узенькая речка Дерна, простирается унылый ландшафт, усеянный крохотными деревеньками. Однажды вечером здесь был обнаружен бродящий по округе мальчонка годиков двух от роду. В тускло-красном свете закатного солнца, среди высоких куп сорняков и мрачных колючих кустарников его запросто могли бы и не заметить. Но не исключено, что золотистые волосы мальчика по ошибке приняли за нечто ценное.

Парень по имени Свинд, нашедший малыша, быстро понял, в чем дело, но все же отнес его в ближайшее село — Крысград.

— Эй, Свинд, ты что, не мог оставить это там, где нашел? Где твое милосердие? Любой проходящий мимо голодный кот или призрак только поблагодарили бы тебя.

— Цыц! — буркнул Свинд, сбросив ревущего мальчишку в грязь. — В эпоху умирающего солнца любая жизнь ценна и должна быть сохранена — чтобы, к примеру, понести кару за дерзкое упорство.

Вот так вот Свинд и его жена Сланнт вырастили мальчика, следуя деревенским обычаям.

Они держали его впроголодь и осыпали побоями, сопровождая все свои действия колкими насмешками и бранью, как это обычно бывает в селах. Однако, несмотря на подобную заботу, приемыш дорос до восемнадцати лет. Парень имел хорошее сложение и был довольно симпатичен — смуглый, с большими черными глазами и по-прежнему золотыми волосами, скрытыми, однако, под коркой грязи, прилежно втиравшейся Сланнт и прочими в голову воспитаннику.

Нарекли паренька Блуркелем, но к семи годам он, кажется, вспомнил свое настоящее имя — Эвилло (по крайней мере, сам он был в этом уверен). Все остальное из прежней жизни покрывал густой мрак.

Крысград соседствовал с еще одной деревенькой, столь же неприглядным Плоджем. Ежемесячно жители обоих сел встречались на голой скале, которую одни называли пиком Крысплод, а другие — Плодкрыс. Там люди рассаживались у большого костра, пили брагу из шишек конопли, вопили нестройным хором похабные или жалостливые песни и рассказывали скучнейшие истории.

Итак, наступил очередной праздничный день.

На пике собрался весь Крысград, и Эвилло волей-неволей тоже отправился туда.

Торжества проходили так же, как и всегда, с каждой минутой становясь все отвратительнее. К тому часу, когда старое солнце поползло к своему логову на западе, над пиком и окрестными кустарниками уже раздавались грубые песнопения и звуки, сопровождающие рвоту.

Эвилло, дабы избежать внимания определенных неприятных ему деревенских девиц, взобрался на одинокий даобадо, раскинувший свои бронзовые сучья за скалой. Отсюда он внезапно заметил шагающую в сторону пика фигуру.

Эвилло смотрел во все глаза, размышляя, не померещился ли ему пришелец; чужаки редко забредали сюда. Но, как ни странно, хотя скудный закатный свет был уже багрян, как старое вино Танвилката, очертания прорисовывались все четче — фигура человека в плаще с капюшоном.

В ушах Эвилло громыхало — так билось его сердце.

И тут деревенский страж, обязанности которого этим вечером исполнял главный рубщик Фоуп, тоже заметил пришельца — и заорал что было мочи.

Ошеломленные бражники умолкли. Многие вскочили, пошатываясь на неверных ногах, и все до единого уставились на незнакомца в сером плаще.

— Стой! — рявкнул Фоуп, взмахнув топором. — Назови свое имя и намерения.