Ольга Романовская - Дама с единорогом

— Что ж, хочешь боя — ты его получишь! — повернувшись к нему всем корпусом, подумал Роланд.

Дать шпоры коню граф не успел: в воздухе что-то блеснуло, и обломок копья, пробив седло в дюйме от его поясницы, вонзился в спину гнедого. Обезумевшее от боли животное медленно заваливалось на запястья, затем резко рванулось вверх, силясь подняться, и повалилось на бок, увлекая за собой хозяина.

Пока лошадь билась в агонии, Норинстан высвободился из ловушки стремян. Один из крутившихся поблизости оруженосцев тут же подвёл ему запасного боевого коня и помог сесть в седло.

— Милорд, — он с жалостью покосился на умирающую лошадь, — а что делать с Норманном? Может, хотя бы сбрую снять?

— Отстань от меня, недоумок! — огрызнулся Норинстан, подбирая поводья. — Им займутся люди графа Вулвергемптонского — надо же как-то отблагодарить за усердие баннерета Леменора, — усмехнулся он.

— Что ж, — оглядевшись, сказал себе граф, — это сражение я проиграл.

Значит, выбора нет, нужно бежать на континент.

Он слышал, как Леменор кричал ему вслед: «Стой, мерзавец! Если ты не трус, придержи коня и встреться со мной лицом к лицу, как и положено мужчине!», но даже не обернулся.

Проскакав ещё фадомов пять, увернувшись от шальной стрелы и избавившись от парочки слишком смелых людей Оснея, граф придержал коня и поискал глазами баннерета — тот был далеко и отбивался сразу от двух противников. «Остался бы ты тут навсегда, чёртов сын!» — промелькнуло у него в голове.

Перед ним было поле проигранного сражения, по которому рассыпались группки его отчаянно оборонявшихся людей. Уставшая конница пробивала бреши в их обороне, пыталась загнать в овраг. Пехота была активнее, наверное, у противника были резервы.

— Поданные короля снова убивают друг друга, — пробормотал Роланд, с тоской наблюдая за тем, как его люди оставляют позиции.

Нет, оставаться здесь бессмысленно, руководить бегством бесполезно.

Рядом просвистел болт, и он покинул заснеженное поле, надеясь, что и Дэсмонд принял верное решение. За спиной осталась изрытая копытами земля, торчащие из промерзших комьев стрелы, рассеченные шлемы и люди в пропитанной потом и кровью одежде. Люди, которые ничего не видели и не слышали, даже карканья кружившихся над ними ворон. Они сражались, падали и, наверное, мечтали, что это не конец, а всего лишь начало.

Вечером следующего дня граф Норинстан прохаживался по деревянной галерее внешней стены, теряясь в догадках, сколько людей отрядят на осаду его замка; в том, что она неизбежна, граф не сомневался.

— Вот и конец! — промелькнуло у него в голове. — Нас здесь всех перережут, если найдётся предатель. А уж он найдётся: звон серебра для многих важнее долга. Все эти собаки, пару дней назад лизавшие мне ноги, теперь с радостью загрызут меня! Вот чем обернулась Ваша любовь к родственникам, Роланд Норинстан! — с горечью подумал он.

Граф прислушивался к шагам часовых.

Чёрт возьми, умирать так не хочется! Да и не в смерти дело, а в бесчестии. Смерти он не боялся.

— А я, дурень, мечтал о том, какую охоту устрою после победы Эдуарда! И зачем только я ввязался в это дело? Как же я сожалею, что не остался глух к просьбам по ту сторону рва!

На душе у него было тоскливо. Ему больно было смотреть на эти чудесные поля, леса, луга, холмы, их красоту и бескрайность, смотреть и знать, что они уже не принадлежат ему, что их безжалостно топчут чужие. Может, ещё не поздно, и ещё возможно вернуть их обратно? Никогда родовые земли не достанутся наглым захватчикам! Никогда… Но ведь уже достались.

— Весь этот сброд с радостью присвоят себе мои угодья. — Роланд бросил взгляд на сторожевые огни.

Всё внутри него клокотало при одной мысли о том, что люди без роду и племени присвоят себе всё, что было нажито многими поколениями его предков, береглось, как зеница ока, бережно передавалось по наследству от отца к сыну. И тут он вспомнил о Жанне. Он уже, казалось, забыл о ней, а тут его больно кольнула мысль о том, что и она будет презирать его. Будет презирать или простит — вот что мучило его в это мгновение.

— Отречется ли она? — размышлял граф, прогуливаясь взад-вперёд по галерее. — Презрение собственной жены — этого мне ещё не хватало! Но нет, Жанна не предаст. Мы связаны одной цепью. Наш брак… Я ведь даже не успел им насладиться.

— Жанна Уоршел… — Роланд проследил глазами за часовым. — Не она ли привела меня к такому концу? Если бы я не влюбился, то счастливо избежал наветов сопляка-Леменора.

— Никакая женщина не стоит потерянной чести, — вздохнул он.

— Нет, я сам виноват, это связался с семейкой Ида, — усмехнулся Норинстан. — И сам виноват, что не принял Леменора всерьёз. Нужно было сразу убить этого треклятого баннерета. Пусть Каина огненная разверзнется и поглотит его!

— И всё-таки я дурак! — с досадой подумал он. — Так дёшево продать свою жизнь, так опозорить брата, жену, мать, сестёр…

Роланд глубоко задумался и не заметил, как к нему подошли двое.

— А где же Ваш хвалёный конь, которым Вы так гордились? — спросил один из них.

— Сдох, — безразлично ответил Норинстан.

— Обидно!

— А зачем Вам мой конь? — насторожился граф.

— Просто одна старуха напророчила…

— Что напророчила? — раздражённо спросил Норинстан.

— Что мы погибнем.

— Вы поверили выжившей из ума карге? — рассмеялся Роланд. — Стены моего замка крепки и выдержат любую осаду.

— А я ей верю, — искренне признался его собеседник. — Мы проиграли сражение, потеряли много людей… Удача отвернулась от нас.

— Выше нос! Мы ещё попируем на зависть этим собакам! — Граф начинал сердиться; ему надоела эта болтовня. Как, неужели даже гадалки, эти беззубые ведьмы, шарлатанки, по которым с самого рождения плачет верёвка, — и те говорят, что Норинский замок обречён?

— Та старуха сказала, что если…

— Проспитесь, Гивел! — прикрикнул на него Роланд. — Вино ударило Вам в голову.

— Эх, милорд, нам всё равно крышка! — с досадой махнул рукой Гивел.

— Будете сеять панику — вышвырну прямо в Преисподнюю, — прошипел Норинстан и подумал: — Пора уезжать. Пошлю надёжных людей за супругой и попробую переправить мать с сестрой через Дувр. Наверное, Жанне тоже лучше поехать с ними.

Глава XXXIII

Кольцо сжималось, и обитатели Норинского замка подготовились к осаде, запаслись водой, вином, просом, бобами, солёным мясом и другими съестными и боевыми припасами. Вырыли дополнительный колодец и проверили цистерны для дождевой воды. Мост разрушили; за рвом наскоро устроили палисад, а всё пространство между водой и стенами утыкали кольями и острыми металлическими шипами.