Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

Ив приблизился к нему, остановился на расстоянии пяти шагов и опустился на колени.

— Я хочу быть вашим человеком, сир, — сказал он негромко, но отчетливо, — и прошу у вас справедливости.

— Встаньте, рыцарь, — выдержав малую паузу, произнес Монфор, — и расскажите существо своей просьбы. Мы получили ваше письмо и прочитали его восемь раз, но мало что из него поняли. Как ваше имя?

— Мое имя — Ив де Керморван, — ответил Ив, поднимаясь и спокойно глядя в широкое лицо Монфора. — Я держал эти земли от герцога Жана де Монфора — его называли Добрым, и он приходился вам двоюродным дедом…

— В чем суть ваших притязаний?

— Я хочу обратно мой замок Керморван, — просто сказал сир Ив. — Тот, кто владеет им сейчас, носит имя Вран — он был братом моей покойной матери и с помощью волшебства прожил более ста лет, чему легко найдется немало свидетелей.

Жан де Монфор поморщился.

— В Бретани колдуны встречаются чаще, нежели в других странах, однако мы предпочитаем не замечать их, пока они не творят зла, иначе пришлось бы истребить слишком многих, в том числе и знатных людей. Бог мне свидетель, я бы охотно преследовал их всех, но таким образом можно нанести слишком большой урон стране, а этого я желаю менее всего на свете.

— Однако Вран использовал свое колдовство во вред, и я могу доказать это, — сказал сир Ив. — К тому же, разве его противоестественное долголетие само по себе не смущает людей?

— Иногда Бог посылает человеку длинную жизнь, — заметил Монфор. — Это делается ради цели, неизвестной людям, и примеры тому записаны в Библии.

— Большую часть чрезмерно долгой жизни человек проживает глубоким старцем; сир Вран же выглядит как мужчина в самом расцвете — будто ему только вчера исполнилось тридцать.

Жан де Монфор вздохнул.

— Вы причиняете мне великое беспокойство, сир Ив. Лучше объясните-ка мне, как так вышло, что сами вы прожили столько лет и не состарились?

— Эти годы я вовсе не прожил, — отозвался сир Ив. — Они прошли мимо меня, потому что девяносто лет я провел в Озере Туманов, в Броселиандском лесу, и собственными глазами видел там спящего Мерлина. Во всем, что со мной случилось, не заключалось ни колдовства, ни злого умысла. И я готов пройти какое угодно испытание, чтобы доказать правдивость своих слов.

Жан де Монфор долго молчал, глядя на этого спокойного, уверенного в себе молодого человека. Кем бы ни был этот Ив де Керморван, он вовсе не походил на безумца или чародея. Он выглядел слишком обыкновенным для таких черных дел.

Наконец Монфор проговорил:

— Из всего сейчас сказанного я понял вот что. Сир Ив де Керморван и сир Вран де Керморван отложили свою тяжбу касательно замка и земель Керморван на девяносто лет. И вот теперь сир Ив де Керморван подтверждает свои претензии на эти владения. Так и никак иначе обстоит дело.

— Да, мой господин, — сказал Ив благодарно. — Именно так все и обстоит.

Жан де Монфор подумал еще немного и объявил:

— Таким образом, мы не будем затрагивать вопрос о колдовстве и Озере Туманов, равно как и о спящем Мерлине, поскольку все эти вопросы выходят за пределы моей власти и моих познаний. И впредь я запрещаю вам говорить на эту тему! Итак, будет объявлено о судебном поединке между Ивом де Керморваном, наследником замка Керморван, и его дядей со стороны матери, который, по словам упомянутого сира Ива, незаконно захватил его земли.

Он пристально посмотрел прямо в глаза сиру Ива, и молодой сир де Керморван увидел в этих небольших, темно-серых глазах огромную житейскую мудрость. В них не было ни одухотворенности, ни глубокого чувства, ни даже той усталости, какая обычно становится спутником человека, облеченного большой властью; одно лишь умение твердо и решительно распоряжаться среди материальных предметов. В области земных вещей Жан де Монфор не знал себе равных.

И преисполненный глубочайшего почтения к тому, что он увидел, сир Ив медленно поклонился, а затем повернулся и быстро вышел; его спутники безмолвно последовали за ним.

Сир Вран получил приказание явиться в Ренн ради судебного поединка и поначалу не намеревался никуда ехать. Пусть-ка попробуют явиться сюда и выкурить его из замка! Но такое решение было явно неразумным. Голландские наемники покинули Керморван. А гневить герцога Бретонского было при любых обстоятельствах делом весьма неразумным.

Разумеется, можно все бросить и отправиться на службу к англичанам, либо к французам. Жан де Монфор не станет догонять бежавшего сеньора, чтобы предъявить ему какое-либо обвинение, и даже обвинение в колдовстве. Но бежать означало потерять Керморван навсегда.

И Вран начал собираться ко двору герцога Монфора.

После встречи с герцогом Ив замкнулся в молчании. Он не разговаривал даже с Эсперансом и проводил время в одиночестве — либо сидя у себя в комнатах на постоялом дворе, либо молясь в соборе. По городу он ходил пешком, кутаясь в простой темный плащ, но его все равно узнавали и показывали пальцем.

Женщин он интересовал особенно. Хотя сир Ив прожил в Ренне уже больше недели, ни одной пока не удалось увидеть его лицо. Сплетни о нем гуляли самые разнообразные. Утверждалось, например, что от поцелуя корриган на его лице осталась ужасное темно-коричневое пятно, заросшее рыжим волосом, и это пятно начинает болеть в полнолуние, и болит так сильно, что сир Ив не находит себе места, мечется по комнатам и даже воет. (А ведь скоро уже полнолуние!..)

Другие распускали слух, будто сир Ив представляет собой ничто иное как ходячий скелет: глазницы его пусты, а рот оскален в постоянной усмешке. Вся плоть его истаяла, и немудрено: шутка ли — провести на дне озера девяносто лет!

Предполагали также, что у него волчьи уши, что за время странствий он растерял все свои зубы, что он уродлив свыше всякой меры и оттого сторонится женщин; и если зачать от него ребенка, то родится красавчик, похожий на маленького ангела, но по достижении семилетнего возраста он почернеет и сделается дурен лицом и телом, как и его отец, и такой же черной будет его душа.

Наконец одна храбрая горожанка подкралась к Иву во время мессы и, притворяясь, будто собирается облобызать ноги у статуи святого Эрве, быстро заглянула в лицо сира Ива.

«Клянусь вам, кума, — говорила она потом каждой встречной, — ничего подобного я прежде не видывала!»

И она закатывала глаза, однако о том, что именно открылось ей, благоразумно умалчивала. И потому эта женщина сделалась самой желанной гостьей в каждом из уважаемых домов Ренна.

Наиболее ретивые пробовали завести знакомство с Эсперансом и расспросить его, но тот напустил на себя вид неприступного святоши и охотно рассуждал только о Божьих карах, о распространении болезней, о первых признаках чумы и как они развиваются, о спорынье и голоде и о загробном воздаянии для грешников. И несомненно, кое-кто извлек из этих разговоров большую пользу для души.