Ольга Макарова - Осколки чего-то красивого

Мне кажется, я в прошлой жизни был слепым. Почти все мои сны заполняет ровная темнота. Картинки, цвет — небывалая редкость в моих снах… Зато всегда в них полно звуков и ощущений. Таких острых, каких мне в реальности никогда не почувствовать…

А как я смотрю на мир?.. Нормальные люди не замечают таких мелочей… вроде тайфуна молока в горячем кофе… вроде бриллиантового блеска разбившейся о куртку капельки… Я только сегодня понял, что смотрю на мир, как прозревший слепец…

95.

…Воспоминание, которое не умирает, сколько я ни пытался. Я изничтожал его, как сорняк, но не добился успеха: это сон…

…обычный сон: картинки, звуки, ощущения…

И вдруг погас свет. Потом темнота стала ровной, как в моих "слепых" снах. Остались звуки и ощущения, которые обострились до колкости тонких иголочек. И вдруг — тишина… я шел куда-то на ощупь во тьме и безмолвии… А потом… я перестал ощущать. Ощущать свое тело, ощущать прикосновения ног к земле…

Я проснулся тогда от ужаса… Это было лет пять назад. Но помню до сих пор…

Сейчас, записав его, я впервые выставил свое воспоминание на свет. Разные вещи ведут себя на свету по-разному. Порождения тьмы скоропостижно погибают, корчась и завывая. Порождения добра цветут…

96.

Утро.

Кран хрюкнул и вместо горячей выплюнул холодную струю. А выйдя на улицу, я увидел, что в ручьях течет кипяток. Холодный ветер сдувал с него пар, превращая улицу в туманный Альбион…

97.

Однокурсники…

1. — Говорят, война в Ираке выльется-таки в третью мировую… (серьезно)

2. — Может быть… наверно, христиане развоюются с мусульманами… (беспечно)

3. — Бальгар, я, наэрно, против тебя пойду…(посмеивается)

2. — Ты христианин, Бальгар? (уточняет)

0. — Я язычник.

Все резко затихли и переглянулись.

2. — Ты же крещеный? (тянет за ниточку у меня на шее и извлекает из-под ворота рубашки рунический амулет)

0. — Крещеный. Просто обратился в языческую веру… (отбираю амулет и возвращаю на место)

Я просто влюбился в высказывание моего знакомого по поводу этой записи.

Ozrik: "Язычество — самое естественное и самое честное из всех верований, которые когда-либо существовали. Я так полагаю. Для человека естественно обожествлять грозу, лес, озеро, весь мир. И сколь противоестественны эти мировые религии, с их ультимативными кодексами морали, которые необходимо соблюдать под страхом наказания. Язычество честнее, потому что оно не устанавливает правил. Стихии сильнее людей, но они живут сами по себе. А человек — сам по себе. И это беда человека, если стихия причинила ему зло. Но все равно это зло — не наказание, не испытание, это случайность. И в этом особая красота язычества".

98.

По оттаявшей клумбе ковылял хромой голубь, умудряясь подпрыгивать на одной лапе. Меня он не боялся нисколько, хотя я прошел совсем рядом…

99. 12 апреля 2003 г

Я пропускаю уже не первый сезон ручьев в своей жизни. За несколько последних лет я не построил ни одного кораблика для великого путешествия через завихрени и пороги весенней воды.

Всегда находились причины. В этом году поначалу ручьи казались мне не очень полноводными. Я ждал… и я упустил момент… сезон ручьев уже заканчивается, и воды отступают, оголяя пыльные улицы…

Мне кажется, старость приходит с первым пропущенным сезоном ручьев… это печально и, видимо, неизбежно. Даже сейчас что-то меня останавливает, властно запрещая пойти и сделать последний кораблик до того, как высохнет последний ручей…

Это время. Оно ложится на руки свинцом, и нам становится сложно делать милые глупости и звонить друзьям просто так, как в детстве…

Мне печально. Мне хотелось бы снова стать маленьким или же быстро перескочить в зрелый возраст, потому что эпоха перемен, в которой я нахожусь сейчас, невыносимо печальна. Когда многое уходит, ничего не оставляя взамен.

Ушла любовь родителей… и сейчас меня никто не любит…

Ушла любовь к родителям… и сейчас я никого не люблю, а лишь витаю в романтических миражах…

Много чего в таком возрасте исчезает безвозвратно. Оттого многие не выдерживают и уходят, покидают мир, не переживая свою эпоху перемен.

Юные хотят любви, настоящей, глубокой, а ее нет. Потому что они никому не нужны. Как и я не нужен своей взрослой прекрасной Марине.

Юные хотят настоящего интересного дела, а его нет. Потому что они никому не нужны, только начавшие получать знания и набираться опыта.

Юные… они не имеют цены и бесполезны в глазах тех, кто старше. Кто перестал прыгать по ручьям и нашел свой вечный берег…

Эта эпоха еще славится и тем, что наступает момент, когда ты совсем ничей. Дети не будут играть с тобой, а взрослые не увидят в тебе равного.

100.

…Она добрая, она простила бы, что я записываю здесь ее слова…

"В моей голове живет шумный драмтеатр, который любит смеяться надо мной. Сейчас в нем каждую секунду разыгрываются десятки сцен, где я прощаюсь со своим любимым. Иногда жестоко, иногда трогательно и романтично, иногда… иногда… А он всегда молчит… ему достается странная роль, где не надо слов. Он молчит и смотрит на меня, не пряча взгляда… а в жизни он не может смотреть мне в глаза.

Драмтеатр смеется надо мной. Ведь я вовсе не хочу прощаться, а тем более — с проклятьями и словами, которые ранят больнее меча… Я люблю его и все еще жду от него того же.

Драмтеатр смеется надо мной… смеется, говоря: "Он предаст тебя!", измысляя тысячи случаев, как.

Я знаю, что это ложь. Но не могу не видеть своего внутреннего театра — ведь он в моей голове, а значит, бесполезно закрывать глаза…"

В моей голове тоже есть такой театр. И сейчас его излюбленная тема — как я ухожу из жизни. Я прощаюсь тысячи раз. Я ухожу как герой, как самоубийца, как жертва несчастного случая… Но всегда я говорю что-то на прощание. Бывает, я проклинаю кого-то, бывает, желаю счастья. Бывает, перед смертью вижу перед собой лицо Марины…

Драмтеатр смеется надо мной… ведь я совсем не хочу умирать! Я люблю жизнь, я хочу жить долго и счастливо. Я верю, что и меня можно любить, и кто-нибудь будет меня любить…

Но драмтеатр смеется и разыгрывает все новые и новые сцены. Ложь. Все ложь. Но я не могу не смотреть. Хотел бы, но не могу. Я прирос к креслу в этом театре, мне срезали веки и выпрямили шею: у сознания, мечущегося в голове, нет ничего этого, нет и рук, чтобы хотя бы закрыть уши.